Четвертая за последние годы выставка Славутского (до этого были экспозиции под названиями "Этюды", "Истории" и "Фантазии") так же театральна и пронзительна. Можно предположить, что автор видит мир огромной театральной сценой и наблюдает за персонажами, появляющимися на ней.

Илья Славутский по образованию актер и режиссер, и если как актер он более чем реализован и играет множество главных ролей, то с режиссурой пока пауза. Но Илья творит свой театр, театр в фотографиях, где у каждого запечатленного мгновения есть свой сюжет.

За "Поющей под дождем" стоит судьба - бесшабашная и лирическая. Наверное, так петь могла бы молодая Фаина Раневская. Гертруда в несуществующем (пока!) "Гамлете" яростно-трагична. Уже сейчас можно почувствовать, как бы смогла изображенная на фотографии Светлана Романова сыграть эту роль, идя от ненависти к любви, от отчаяния - к надежде. У девушки, приоткрывающей створки окна, такой счастливый вид, что можно предположить первую счастливую влюбленность. А у стариков, сидящих на скамейке, на фотографии "Приятели" такая богатая биография! Кот Федор барственно-ленив, хоть и показывает зубы, но видно, что котяра добр и пугает нас просто для порядка.

Предлагаемые обстоятельства на фотографиях Ильи Славутского разные, общее одно: он видит мир светло и радостно, и это касается даже драматических моментов, которые присутствуют на снимках. Вот человек явно неблагополучный, держащий в руках куски хлеба, но нет в его глазах злобы и отчаяния, есть приятие мира и радость от того, что видишь это небо и эту землю, слышишь пение птиц и смех ребенка. При процветающей в последние годы тяге к "чернухе" такие снимки несут дорого стоящий позитив.

Думаю, что театральные фантазии Ильи Славутского рано или поздно воплотятся на сцене в реальные спектакли. Что это будет - "Гамлет", "Буря", "Макбет" или воплощение какой-либо современной пьесы - покажет время. Во всяком случае, этюды к будущей работе уже лежат в его фотоархиве.

- Александр Яковлевич, насколько рентабельно сейчас проведение гастролей?

- Это не может быть рентабельным, даже если гастроли длительные. Мы же ездили в небольшую поездку. Но важнее моральный фактор - момент общения, новые впечатления, узнавание нового зрителя. Без этого театр не может существовать.

- Болгары традиционно хорошо относятся к россиянам. Как вас встречала публика?

- Спектакли и встречали, и принимали хорошо. На спектаклях было много молодежи, студентов.

- Постановка "Глумова" - не самая традиционная…

- В ней нет авангарда. Нет чесания за левым ухом правой рукой, с моей точки зрения, она достаточно традиционна.

- В Болгарии есть проблемы, поднятые в "Глумове", карьеризма, например?

- Эта проблема существует в любом обществе, поэтому пьеса Островского до сих пор читается современно. Если рядом находятся два-три человека, а не один, то уже возникают проблемы, потому что это хоть и небольшое, но общество. Умение ладить друг с другом, умение выстроить отношения с власть предержащими - без этого ни одно общество не обходится.

- Насколько я знаю, вам в Софии удалось посмотреть премьеру "Вишневого сада" в театре имени И.Вазова. Расскажите, пожалуйста, немного об этой болгарской постановке.

- Мы посмотрели не только "Вишневый сад", но кроме него еще четыре спектакля. "Вишневый сад" поставил один из известнейших болгарских режиссеров, он хорошо разобрал пьесу и поставил ее точно по Чехову. Умение читать драматургию - это положительная черта для режиссеров.

- У вас нет желания отвезти в Болгарию ваш "Вишневый сад"?

- Желание есть, но спектакль большой по декорациям, не на всякой сцене он может идти. На сцене театра Вазова декорации встанут, а вот в театре "София", с которым мы сейчас налаживаем отношения, декорации не уместятся.

- Вот про налаживание отношений немножко поподробнее.

- Мы хотим завести контакты с театром из столицы, который так и называется "София", это муниципальный театр. Сейчас мы договариваемся о том, чтобы кто-то из руководства театра приехал в Казань и познакомился с нашими спектаклями. Руководитель театра из Пазарджика Владлен Александров приглашает меня на постановку, мне в свою очередь хочется, чтобы кто-то из болгарских режиссеров поставил спектакль на нашей сцене. Я хочу, чтобы это была болгарская пьеса. Я же собираюсь ставить в Болгарии что-то из русской классики.

Напомним, что нынешние гастроли качаловцев - уже вторая поездка в Болгарию. Впервые театр побывал здесь пять лет назад и показал два спектакля - "Трехгрошовую оперу" и "Пиковую даму".

Если вы помните, события в романе «12 стульев» развиваются стремительно, место действия постоянно меняется. В художественном фильме проблем с частой сменой антуража нет, а вот поставить «экшн» на сцене непросто. Одной из сложнейших задач для режиссера-постановщика спектакля Александра Славутского было передать динамику повествования Ильфа и Петрова…

В качестве декораций на сцене Качаловского построили огромный многоуровневый и многослойный забор. Закончился эпизод, поднимается одна из частей забора - и герои уже в другом месте и в другое время. Эта декораторская находка позволила сохранить быстрый темп «12 стульев», однако спектакль все равно получился довольно продолжительным.
Впрочем, четыре с лишним часа из жизни зрителей были потрачены не зря. Как большой поклонник творчества Ильфа и Петрова, могу заметить, что сценическая версия оказалась очень близкой к роману. Хотя казанский Остап Бендер не похож на привычный образ Великого комбинатора, блестяще воплощенный Андреем Мироновым.

Бендера в постановке Качаловского сыграл сын главного режиссера Илья Славутский. Он лишен «мироновского» пафоса и лоска. Бендер-Славутский предстает перед зрителями не в белоснежном шарфе, полосатом пиджаке и морской фуражке, а в короткой рубашке, кожаной кепке и сером шарфе. Разница - не только в форме, но и в содержании. Великий комбинатор на сцене Качаловского выглядит не таким остроумным, изящным и беспечным, как в книге и фильмах. Складывается ощущение, что на сына турецко-подданного постоянно что-то давит. И это не жажда бриллиантов, а скорее собственная нереализованность. Из сценической постановки явно видно, что Остап Ибрагимович действительно лишний на празднике советской жизни. От этого он становится нервным, жестким, а где-то по-настоящему злым. Это непривычно, и порой герой Славутского-младшего не то что не вызывает симпатии, а даже отталкивает от себя. Впрочем, Славутский-старший заранее предупреждал, что он хочет сделать спектакль «не для шуток», а серьезную постановку про человека, который растратил свою жизнь по пустякам.

На мой взгляд, более убедительным получился Ипполит Воробьянинов в исполнении Михаила Галицкого. Глядя на страдания и лишения предводителя дворянства, ему веришь и сочувствуешь.

Вообще в спектакле занята фактически вся труппа театра, а также молодые студенты РАТИ. В постановке массовых сцен тоже есть режиссерские находки. К примеру, завораживает своей красотой танец любителей шахмат в провинциальных Васюках: актеры двигаются, держа в руках шахматные доски с фигурками внутри. Движения сопровождает необычный шумовой эффект.

Постановка смотрится на одном дыхании до антракта. А вот после перерыва повествование откровенно затягивается и начинает утомлять. К примеру, непонятно, зачем артисты чуть ли не в каждом эпизоде выстраиваются с чашками в руках в шеренгу, подходят к краю сцены, отпивают воду, одновременно подпрыгивают и возвращаются вглубь помоста. Да и постоянно повторяющаяся музыкальная тема надоедает.

В общем и целом спектакль получился больше грустным, нежели смешным. Но такой, похоже, и была задумка режиссера. Остап Бендер в исполнении Ильи Славутского, непохожий на других Бендеров, очень похож на нашего современника. Среди нас также немало людей, у которых есть мечта, сформированная телевидением и рекламой. А когда выясняется, что она недостижима, человеку бывает непросто найти себя в жизни и не обозлиться на весь свет.

На премьере интересно было слушать комментарии зрителей в зале по поводу происходящего на сцене. К примеру, сидящая рядом со мной девушка в момент, когда Киса полоснул Бендера ножом по горлу, прошептала: «А мне говорили, что в конце Остап воскреснет». На что ее подруга отпарировала: - «Ты что, дура? Это же не Иисус!».
А у гардероба школьник спросил у своей мамы:
- Почему главные герои вспороли только 3 или 4 стула на глазах у зрителя, а остальные - за сценой?
- Наверное, из-за кризиса. Ведь этот спектакль будут играть не один раз, представляешь, сколько стульев нужно извести…

Центральные образы романа — Киса Воробьянинов, мадам Грицацуева и, конечно, сам Остап Бендер — стойко ассоциируются с их киновоплощениями: Филиппов, Крачковская, Юрский, Миронов… Театральная жизнь эпопеи Ильфа и Петрова не столь счастливая. В памяти театралов в лучшем случае всплывает мюзикл «12 стульев» Тиграна Кеосаяна, поставленный им в 2003 году на сцене московского Дворца молодежи. Тогда критики назвали спектакль «капустником» и пожалели «заблудившихся в 12 стульях» авторов. Кеосаян сильно «искромсал» сюжет — даже отец Федор исчезал у него где-то в самом начале.

Автор инсценировки и режиссер-постановщик «Великого комбинатора» Александр Славутский, напротив, не отказался почти ни от одного поворота знаменитого сюжета. Единственным значительным отступлением от первоисточника стал цвет стульев: в романе гарнитур красный, в цветочек, в «Великом комбинаторе» — обивка кремового цвета. Однако никакой метафорической нагрузки такая перемена не несет («Какие купили…»). В итоге спектакль получился «масштабным полотном», сотканным из множества сцен- «лоскутков». В спектакле Качаловского театра около 50 персонажей, задействованы почти вся труппа и студенты РАТИ, некоторые актеры играют по нескольку ролей. Перед премьерой режиссер честно предупредил зрителей, что спектакль идет долго: Киса и Бендер охотятся за стульями больше четырех часов…

События на сцене сменяют друг друга в бешеном темпе. Причем этот темп задан с самого начала — вот она, умирающая теща, вот Киса с отцом Федором, а вот и Остап Бендер, рассуждающий на авансцене о Рио-де-Жанейро… Зрителей срочно вводят в курс дела. На высокий темп спектакля «работает» и сама сцена, которая в наиболее «жаркие» моменты начинает вращаться, к примеру, в разы ускоряя погоню любителей из васюковского шахматного клуба за «гроссмейстером» Бендером… Действие динамично развивается в многоярусной и многослойной декорации Александра Патракова. При помощи суперзанавесов художник-постановщик разделил коробку сцены на несколько «этажей» и слоев. Суперзанавесы в виде дощатых заборов одновременно обозначают и место действия — Советская Россия. На «заборах» вперемешку с узнаваемыми вывесками — погребальная контора «Милости просим», одесская бубличная артель «Московские баранки», вегетарианская столовая «Не укради» — изображены условные приметы времени: представительница «гипсового соцарта» — девушка с веслом, селедка а-ля Оскар Рабин, «один рубль» 1923 года…

Судя по разговорам перед началом спектакля, зрители не были особо удивлены выбором исполнителя главной роли. Действительно, образ «великого комбинатора» соответствует амплуа обаятельного Ильи Славутского. Остап Бендер в его исполнении получился человеком размашистых и лишних жестов с неестественно громкой речью. Перед тем как сказать нечто значительное, он вытягивает шею и покачивает головой. «Моя фамилия Бендер! Слыхали?» — говорит он с неожиданным одесским акцентом при знакомстве с Кисой, резко выбрасывая вперед правую руку. Без сомнения, обаятельный, обладающий даром убеждения (запугивания?), но нервный и импульсивный Бендер-Славутский совершает свои махинации как будто по наитию. Не надо забывать, что «сыну турецкого подданного» в 1927 году, а именно тогда разворачивается погоня за стульями, всего-навсего 27 лет. Это еще не великий комбинатор из «Золотого теленка», где ему 33 года. Возможно, в будущем, «в возрасте Христа», как говорит сам Бендер, он еще приобретет расчетливость и холодность.

Всех персонажей, составляющих это театральное «полотно», не перечислить и не описать. Сложно достигнуть подробности действия в таком галопе событий. Но, несмотря на общую «неподробность», некоторые сцены и образы оседают в памяти. Ипполита Матвеевича Воробьянинова, сообщника и убийцу Бендера, играет Михаил Галицкий. В его исполнении Киса Воробьянинов жалок и безобиден. Подчас кажется, что вот-вот он заплачет, затопает ногами, закапризничает… Интересно наблюдать за развитием образа отца Федора в исполнении Марата Голубева. Сначала мы видим спокойного Федора Вострикова, который расчетливо сбрил бороду, снял рясу и в таком опрятном виде читает первое письмо жене — самое длинное… Но чем дальше, тем короче становятся его письма и все более потрепанным внешний вид… В итоге герой Марата Голубева впадает в безумие. Причем этот переход от здравомыслия к сумасшествию «приправлен» хорошей долей режиссерских и актерских находок.

Особое удовольствие доставляет наблюдать за эпизодическими персонажами. В одной из первых сцен Альхен (Николай Чайка), директор «2-го дома соц-обеспечения Старгубстраха» с такой признательностью дает Бендеру-«пожарному инспектору» взятку, что, глядя в эти лучистые, полные любви к ревизору глаза, невольно начинаешь смеяться. Хохотом встречает зал и инженера Щукина (Илья Скрябин) — голый, в пене, он бежит по второму ярусу декорации, сверкая в «окнах» своей наготой…

Отдельно стоит сказать о студентах РАТИ, которые задействованы в «Великом комбинаторе» на довольно крупных ролях. Виктор Полесов — персонаж, который приглашает Кису на вечер, где будет создан незабвенный «Союз меча и орала». Полесов в исполнении Ильи Петрова от старания и желания услужить Елене Станиславовне и «отцу русской демократии» Кисе, кажется, вот-вот выпрыгнет из штанов. Образ получился почти мультяшным, на грани переигрывания. Но все-таки не возникает даже мысли свести недостатки исполнения к неопытности молодого актера. Не испугалась дуэта с народным артистом Ираида Филиппова — она исполнила роль Лизы, в которую влюбился жалкий Воробьянинов. В небольшой сцене в кабаке, где Киса просадил часть денег «Союза меча и орала», сложился хороший актерский дуэт Галицкий — Филиппова. К слову сказать, роль официанта в том же кабаке исполнил студент Максим Кудряшов и даже сорвал аплодисменты. Его персонаж никак не ассоциируется с классическим «Кушать подано!». Кудряшов сыграл буржуазного, высокомерного «гарсона».

Ильф и Петров когда-то своим романом поймали эпоху «за хвост» — так остро они почувствовали всю ее абсурдность. К слову сказать, на месте «Великого комбинатора» в репертуаре Качаловского театра могли быть «Мертвые души» Гоголя — Александр Славутский долго выбирал между двумя этими произведениями, считая, что у них много общего. «Мертвые души» называют «энциклопедией русской жизни». «Двенадцать стульев» Ильфа и Петрова смело можно назвать «энциклопедией советской жизни» нэповского периода.

Спектакль «Великий комбинатор» не лишен обаяния. В нем нет пошлости — «острый» текст преподнесен достойно. Радуют остроумные режиссерские находки: вариации на тему народной песни, грузчики в Батуме, «звуковые эффекты» в речном порту Васюков… Но может ли отражение той эпохи быть чисто комедийным? Конечно, Ильф и Петров не писали Бендера как трагическую фигуру. Но, как точно заметил сам Александр Славутский, неспроста роман начинается и заканчивается смертью. Между тем зрители смеются даже тогда, когда комбинатор ведет себя неоправданно жестоко, как, например, в сцене избиения архивиста Коробейникова, причем уже после того, как у него выманили ордер на тещин гарнитур. У Бендера-Славутского даже зонг есть такой: «Побольше цинизма, Киса, — людям это нравится!» И зрители продолжают от души смеяться над захватывающей, искрометной историей, так и не ставшей, увы, трагикомедией. Как сказал бы по-одесски сам Бендер, смешно говорить, товарищи, смешно говорить…

Сюжет первого в СССР плутовского романа будущим авторам "Двенадцати стульев" подсказал Валентин Катаев, брат Евгения Петрова. Ничего удивительного - написать эту книгу могли только одесситы. Литературоведы полагают, что в образе Бендера соединились нахрапистость Катаева (без нее выходец из Одессы вряд ли бы пробился в Москве), любовь к шуткам Евгения Петрова и скепсис Ильи Ильфа. Есть предположения совсем уж фантастические. Как-то пришлось читать исследование о том, что прототипом Остапа был… "второй Лоуренс", английский разведчик Сидней Рейли. Кстати, великий авантюрист и уроженец Одессы, так что все может быть. По свидетельству Катаева, сюжетная основа "Двенадцати стульев" была взята из рассказа Конан-Дойля "Шесть Наполеонов", в котором драгоценный камень был спрятан в одном из гипсовых бюстиков французского императора. За бюстиками охотились двое преступников, один из которых в конце концов был прирезан бритвой своим сообщником.. Кроме этого, в "Алмазном венце" Катаев упоминает и об "уморительно смешной повести молодого, рано умершего советского писателя-петроградца Льва Лунца, написавшего о том, как некое буржуазное семейство бежит от советской власти за границу, спрятав свои бриллианты в платяную щетку".

Инсценировку "Двенадцати стульев" - первую премьеру качаловцев в этом сезоне в театре назвали "Великий комбинатор". Перед нами судьба Остапа (Илья Славутский) на фоне колоритных персонажей и истории страны. Впрочем, сказать, что нам предлагают спектакль на тему "Остап Бендер и все остальные", - погрешить против истины. Без "остальных" нет Бендера, ему необходимы партнеры, необходимо общение. Он - Артист, и ему нужны зрители. Ну подумайте сами, зачем ему Воробьянинов? Остап с самого начала знает, у кого искать стулья, и бывший предводитель дворянства (Михаил Галицкий) для него только помеха. Но ведь таскает за собой! Учит жить, прощает промахи. Почему? Остап в качаловском спектакле - неисправимый романтик, он - артистическая личность, которой необходима публика. И есть еще одно, что очень дорого в новой постановке, - Остап здесь далеко не однозначен, как, например, в некоторых популярных экранизациях. Да, он у нас жесткий, иногда даже жестокий. Наверное, настолько жестокий, что иногда кажется непривычным. Во всяком случае, ни в одной из экранизаций (первая была сделана еще в 1966 году Александром Белинским, и Остапа тогда сыграл Игорь Горбачев, позже роман экранизировался несколько раз в России, Германии и США) не было такого жесткого и целеустремленного героя. И в то же время не лишенного некоторой рефлексии. Но бриллианты - это далеко не цель для нашего Остапа. Их поиски - это скорее способ существования, возможность скрасить патологически скучную и глупую жизнь, царящую в России. Остап невостребован, быть талантом в стране, где процветает серость, даже опасно. Да, он чужой "на празднике жизни", и поиск бриллиантов - всего лишь возможность как-то реализоваться и эту самую жизнь скрасить. Потому после уморительно смешных сцен финальный монолог героя идет вразрез с тем, что мы только что видели. Здесь в голосе артиста звучат не просто пронзительно-печальные - трагические нотки. Мечта, как всякая мечта, обманула.

Впрочем, эта неоднозначность, эта потерянность есть и у других персонажей - у Елены Станиславовны (Светлана Романова), у отца Федора (Марат Голубев), у Ипполита Воробьянинова, и это делает персонажей многомерными. Они смешны и трогательны в своей неприкаянности одновременно.

Инсценировку "Двенадцати стульев" сделал режиссер спектакля Александр Славутский. Труд был проделан колоссальный - по сути, перед нами роман с огромным количеством действующих лиц, который отчасти можно назвать "энциклопедией русской жизни". Роман инсценирован практически полностью, купюры столь невелики, что тем, кто давно не перечитывал книгу Ильфа и Петрова, будут даже и незаметны.

Когда говорят о большом проделанном труде, часто бывает, что больше и сказать-то нечего. В случае с "Великим комбинатором" это не так. Режиссеру удалось создать умопомрачительно смешной и одновременно грустный спектакль, потому что когда видишь человеческую глупость и алчность так выпукло показанные, всегда бывает грустно. И еще смешно и грустно оттого, что талантливая, масштабная личность не могла найти для себя применения. Увы, так бывает во многие времена, двадцатые годы прошлого века - не исключение.

"Великий комбинатор" сделан по кинематографическому принципу - за быстрой сменой эпизодов едва успеваешь следить. Сцена в богадельне, свадьба, сеанс одновременной игры, дуэт с Эллочкой - все это как отдельные новеллы, как эпизоды киноленты. Изобретательности постановщика не перестаешь удивляться. И здесь успех режиссера справедливо делит сценограф - автор декораций Александр Патраков, создавший декорацию-символ. Перед нами длинный, унылый забор, такой, как бывает только в провинциальной России. В нужный момент забор мгновенно трансформируется, чтобы нашему взору предстал очередной эпизод.

Работать в "Великом комбинаторе" актерам, естественно, трудно, потому что иногда сцена длится всего пару минут, и за это время надо воплотить ту задачу, что поставил режиссер. В новой качаловской постановке занята практически вся труппа, многие играют по нескольку ролей, и сравнить большинство работ можно только с россыпью драгоценных камней, потому что их исполнители демонстрируют редкое чувство меры и хорошего вкуса в сочетании с тщательно выверенной стилистикой, и в этом также заслуга режиссера спектакля. Ведь так просто было разменять постановку на гэги. Ничего предосудительного в гэгах я не вижу, но это был бы уже другой спектакль про другого товарища Бендера.

Естественно, назвать все удачные работы просто невозможно, но не упомянуть Геннадия Прыткова, Феликса Пантюшина, Анну Кравцову, Илью Скрябина, Василия Фролкова, Игоря Скиданова, Владимира Мазура, Ираиду Филиппову, Елену Ряшину я просто не могу. Отдельно стоит вспомнить Надежду Ешкилеву - мадам Грицацуева - бенефисный эпизод! То же можно сказать и о Дарье Чижевской, исполнительнице роли Эллочки Щукиной.

Судьбу Остапа в свое время решил жребий. Авторы положили в сахарницу две бумажки, на одной был нарисован череп и кости. Ее-то и достали. Через полчаса сын турецкого подданного был "убит" отцами-прародителями. В казанском спектакле после того, как Киса полоснул его бритвой по горлу, Остап вновь выходит на сцену. Вечно живой… Он мог бы сейчас придумать очередную финансовую пирамиду или стать рейдером. Но вряд ли бы это принесло ему радость. Люди, зараженные такой "болезнью, незнакомой душевным и телесным врачам", как ирония, этим печоринским неприятием действительности, редко бывают счастливы. Даже если командуют парадом.

Труппа только что вернулась из гастролей в Ульяновске, где на сцене областного театра драмы имени Гончарова с успехом показала семь спектаклей: «Пиковая дама», «Скрипач на крыше», «Американская шлюха, или Путешествие по России с папой-алкоголиком», «Квадратура круга», «Визит дамы», «Дядюшкин сон», «Трехгрошовая опера».

Попадать с корабля на бал театру не привыкать, однако и нам надежда на то, что в этой ситуации, да еще перед премьерой, удастся переговорить с художественным руководителем - директором театра Александром Славутским, сходила на нет. И все же Александр Яковлевич сумел уделить несколько минут.

- Почему именно «Двенадцать стульев»? Это все-таки литературное произведение, конечно, вами оговорено, что это «сценическая версия». И все же…

- Я вообще ставлю достаточно много литературных произведений. Мне интересно работать не с драматургией, а с литературой. Здесь, мне кажется, большая возможность для творчества, для самостоятельности, большего «авторства». Достаточно вспомнить «Дядюшкин сон» Достоевского, «Роковые яйца» Булгакова, «Пиковаю даму» Пушкина. В «Великом комбинаторе» достаточно свободное движение по культовому роману. Хоть я и не люблю это слово, но здесь его вполне можно использовать, поскольку этот действительно культовый роман, который любят и молодежь, и люди старшего поколения, его хорошо знают и растащили на цитаты.  Это большая ответственность, как это поставить, как сделать так, чтобы это было интересно людям, ведь про этот роман все все знают.

- У вас не было сомнений в выборе актеров?

- Я и взялся за постановку в немалой степени потому, что у меня есть актеры, которые смогут сыграть основные роли – Остапа, Кису, отца Федора. Может они не очень типичные, но у меня свое представление об этом романе. С одной стороны – это комедия, с другой стороны – это грустная история. Комедия вообще очень трудный жанр. Скучно ставить умеют все, а весело и талантливо сделать, да так, чтобы это было не просто веселье, довольно трудно. Я ведь делаю спектакли на основе высокой драматургии и литературы. Булгаков, Зощенко, Ильф и Петров, Гоголь, Островский, Чехов - это те авторы, на которых можно опереться, это высоконравственная часть культуры общества.

- Впереди у театра два фестиваля?

- Да, это юбилейный фестиваль в Болгарии в Пазарджике и Благоевграде – «Осенние театральные встречи», и мы приглашены в Петербург  театром «Балтийский дом» на Чеховский фестиваль с «Вишневым садом», там будет очень хорошая компания, спектакли моих коллег очень высокого творческого уровня, как зарубежных,так и наших. А весной нас ждут в Малом театре на фестивале «Островский в Доме Островского».

- А что ждать казанскому зрителю?

- Для детей мы должны сделать спектакль с молодыми нашими актерами - выпускниками РАТИ, и по Зощенко «Уважаемые граждане». Это новая редакция того спектакля, который у нас был.

- Вы уже сделали как-то рискованный по мнению многих шаг, набрав для труппы курс РАТИ. Сегодня традиция работы с молодежью продолжается?

- Сегодня две трети труппы – это мои ученики. Сейчас еще семнадцать человек влилось в труппу – это четвертый курс РАТИ. Мы, кстати, вывесили все их фотографии в фойе, потому что они уже заняты в спектаклях. На гастролях в Ульяновске у нас произошли серьезные вводы молодых, например, в «Пиковой даме» Ираида Филиппова блестяще заменила Эльзу Фардееву. Дарья Чижевская сыграла главные роли в «Американской шлюхе» и «Трехгрошовой опере», сыграла, спела и сделала это с таким блеском и уверенностью, что меня даже пугает настырность и уверенность нашей молодежи. В «Комбинаторе» они все до одного заняты, и почти у всех есть по маленькому эпизоду. Ну, например, Ляпис-Трубецкой или  Изнуренков – это же роль. Это маленькие эпизоды в спектакле, но это серьезная работа для них. Как говорил мой учитель Андрей Александрович Гончаров, нужно постоянно вливать свежую кровь в старые меха. Если этого не делать, у театра не будет завтрашнего дня. Слава Богу, мы этим занимаемся и надеемся, что Большой драматический театр им. Качалов всегда будет Большим драматическим театром.

С той же надеждой мы и отправились в зал, где вскоре начался спектакль, а с ним и новый театральный сезон.

Надо сказать, что червь сомнения поселился в моей душе задолго до премьеры, и было от чего. Спектакль качаловцев поставлен по одной из самых знаменитых книг, инсценировать которую хотели многие, а решались единицы, и, как сказал Александр Славут-ский, «роман не имеет достаточно удачной сценической судьбы». К тому же, книга эта (вкупе с «Золотым теленком») долгое время была у автора этих строк «настольной», и трепетное отношение к первоисточнику осталось, как и у многих, находящихся в этот вечер в зале.

Одним из самых главных сомнений были, конечно, исполнители. Дело здесь совсем не в мастерстве или отсутствии такового, а в том, что каждый из тех, кто прочел книгу, имеет свое представление о персонажах. И попадание или непопадание в созданный образ для многих чрезвычайно важно.

С первых сцен, с первого монолога Остапа Бендера сомнения отпали и стало ясно, что эксперимента, коих в последнее время наши театры натерпелись, опасаться не следует. То есть, не будет «нового прочтения», как не будет и бездумного зачитывания литературного произведения со сцены. Да и исполнители главных ролей – Илья Славутский в роли Бендера, Михаил Галицкий в роли Кисы Воробьянинова, Марат Голубев в роли отца Федора – сразу «успокоили» искушенного зрителя: они были, что называется, к месту и далеки от привычных стереотипов. Не копировали прежних исполнителей (знакомых, впрочем, зрителям разве что по фильмам), не шли вразрез с ильфопетровским образом, а органично проживали на сцене жизнь своих персонажей.

Далее, на мой взгляд, зритель следовал за героями сценической версии, то есть за мыслью режиссера, забыв про книгу, не задумываясь о похожести и непохожести персонажей - первыми вопросами при сценических версиях литературных произведений.

В немалой степени этому способствовало и попадание в эпоху. Декорации, традиционно для качалов-ского минимизированные, но имеющие в каждой сцене некий акцент, как на время действия, так и на литературную основу. Костюмы, которые соответствовали годам НЭПа, но каким-то чудодейственным образом вписывались в день сегодняшний. Современная музыка добавляла персонажам энергетики и никоим образом не диссонировала песне «Слышу звон бубенцов издалека», ставшей лейтмотивом спектакля. А мизансцены, в которых без танца, казалось, ну просто не обойтись, еще активнее погружали зрителя в эпоху происходящих событий.

Яркий, как по замыслу, так и по исполнению, выстроенный в музыкальном и хореографическом плане эпизод в богадельне явился неким камертоном, поскольку именно с него зритель мог почувствовать характерное для качаловцев направление. Это еще не мюзикл, но уже и не традиционное театральное действие. Старухи просто покорили сердца зрителей и задали определенное настроение.

Творческий тандем Славутский - Галицкий, дополняемый «индивидуалом» по роли Голубевым, был неким эпицентром необычайного фонтанирующего действа, развернувшегося на сцене, где присутствовали элементы мюзикла и буффонады, фарса и эксцентрики, лирики и полнейшего трагизма, как в последнем монологе отца Федора.

Остальные персонажи в романе вроде бы второстепенные, в спектакле же выход каждого из них - значимый эпизод, неотделимый от главного повествования, насыщенный актерским темпераментом. Скажем, мадам Грицацуева в исполнении Надежды Ешкилевой явилась настоящим открытием. Колоритность ее затмила все представления об этом образе. Дуэт Юрия Шепельчука и Елены Ряшиной в роли супругов Брунс – это уже другая тональность, другая линия, но она абсолютно точно и гармонично соответствовала общему замыслу.

Елена Станиславовна в исполнении Светланы Романовой – точный гротеск, несколько необычное, но такое очаровательное создание. Геннадий Прытков в роли Коробейникова – еще одна изюминка в сценической версии знаменитого романа.

Занятые в массовых сценах актеры, в особенности молодые, просто купались в материале и предоставленных возможностях. Изъятия, неизбежные при сценическая версиях, были незаметны, как и незаметно необычно большое время действия спектакля – четыре часа.

Но вновь к главным персонажам и исполнителям. Первая, возникшая сразу после спектакля, мысль в отношении трех главных исполнителей была проста: это наш Бендер, наш Киса, наш отец Федор. И вряд ли у кого так получится, как получилось у них, как получилось у Александра Яковлевича Славутского.

Так что сезон начался и, как говорится, лед тронулся!

Открывать новый сезон премьерой – это традиция. 219-й сезон качаловцы открыли спектаклем «Великий комбинатор» по мотивам культового романа Ильфа и Петрова «Двенадцать стульев». Работа над ним началась еще в прошлом сезоне.

— Это очень большая по объему, серьезная работа. В этом культовом романе нашего времени такое количество персонажей, мест действия, что пришлось приложить немало усилий, — говорит художественный руководитель театра, народный артист России Александр Славутский. – Целый сезон у нас ушел на работу над этим произведением. Была занята вся труппа театра, технические работники, студенты.

Для спектакля тщательно продумали декорации, ведь место действия частенько меняется. А костюмов,  изготовленных для «Великого комбинатора», и вовсе не сосчитать – ведь по ходу спектакля актеры не раз будут менять одежду.

Долго думать над тем, как будет называться премьерный спектакль, не пришлось. Название «Великий комбинатор» придумали Ильф и Петров для второй части романа, но потом изменили его.

— Мне оно нравится, потому что сегодня великих комбинаторов такое множество, — сообщил Александр Славутский. – Мне же ближе люди, которые не великие комбинаторы, а те, которые трудятся, работают и своим творчеством приносят радость и окружающим и себе. И Остап, и Киса, и отец Федор – они все авантюристы, хотя и не без обаяния, не без толики ума, юмора…

Великого комбинатора в театре им. Качалова играет заслуженный артист Татарстана Илья Славутский, Кису Воробьянинова – народный артист Татарстана Михаил Галицкий, а отца Федора – заслуженный артист Татарстана Марат Голубев.

Также в новом сезоне казанцы увидят сказку «Иван-дурак и его братья» по сказке Льва Толстого и «Уважаемые граждане» Зощенко.

В том, что спектакли будут аншлаговыми, сомнений нет — билетов на спектакли, которые будут сыграны в сентябре,
в кассах уже нет. Но уже сейчас можно приобрести билеты на спектакли, которые пройдут на сцене театра им. Качалова в октябре и ноябре.

Что же предлагают зрителю? А вот что: эстетику просторечных слов и неприличных жестов, сопровождаемых столь же неприличными звуками. Все это поначалу многих шокирует. Зато замечательная музыка немецкого композитора Курта Вай-ля все уравновешивает, и зритель торжествует: он попал в настоящий театр, где дают настоящую зонг-оперу.

Итак, занавес поднят. За ним — лаконичная «конструктивистская» сценография, отнюдь не дешевые костюмы актеров. Из отличной хромовой кожи выполнены «лохмотья» нищих лондонского района Сохо. Все они — профессиональные попрошайки, сотрудники фирмы «Друг нищего», которую возглавляет Ионафан Пичем (эту роль сочно, с особым люмпенским пафосом исполняет актер Михаил Галицкий). Его жена Целия (народная артистка России Светлана Романова) ведет бухгалтерию фирмы и помогает мужу держать в ежовых рукавицах нерадивых работничков. А вот их дочь Полли — непослушное дитя, она в очередной раз огорчила «предков», без родительского благословения выйдя замуж за главаря местной банды Мэкхита по кличке Мэки-Нож. Его профессиональный «профиль» — грабежи и убийства. Подобно Пичему, он регулярно получат дань со своих головорезов (их образы исполнены в романтическом ключе — в духе шиллеров-ских разбойников).

Мэки-Нож в исполнении артиста Ильи Славутского — этакий гибрид Хлестакова и Джека-потрошителя. Он вальяжен, изнежен, ленив, до крайности беззаботен и в то же время расчетлив и жесток. Мэки — конкурент Пичема, брак его дочери с таким человеком для него неприемлем, и он заявляет на него в полицию.

Но бандюгана Мэки голыми руками не возьмешь. Ему покровительствует сам шеф лондонской полиции Браун. Тем не менее, предупрежденный молодой женой об опасности, Мэки предпочитает на время «уйти в тень», но в качестве укрытия выбирает… бордель, где обитает бывшая его любовница Дженни-Малина, тоже «авторитетная личность» города. Глубоко оскорбленная его недавней женитьбой, она предает бывшего дружка. Мэки, теперь уже в амплуа героя-любовника, подвергается аресту.

А шериф Браун не спешит выручать приятеля. Он вообще мало озабочен криминальной обстановкой в городе, поскольку запутался в получаемых взятках: одни платят за то, чтобы Мэки-Нож сидел в тюрьме, другие — за его освобождение. К тому же дочь Брауна Люси также оказывается в числе бывших любовниц сердцееда и плута Мэки. В общем, образуется любовный многоугольник…

Все-таки Мэки удается освободиться, но ненадолго. Его вновь арестовывают. На этот раз дело обстоит весьма серьезно: ему грозит смертная казнь.

Но в такой искрометной пьесе, где все действие сопровождает кордебалет попрошаек, головорезов и проституток, а герои поют сильными и хорошо поставленными голосами, не может быть трагического финала. А потому — неожиданный поворот: по случаю коронации очередной наследницы английского престола Мэки-Нож получает не только амнистию, но и — паче чаяния, — как герой откровенно авантюрный, удостаивается аристократического титула, в придачу к которому получает замок и пожизненную ренту в 10 тысяч фунтов-стерлингов.

В финале сводный хор все тех же нищих, воров и проституток прославляет «трехгрошовую мораль», которая позволяет любому проходимцу приспособиться к сносному существованию в бедняцком квартале Сохо и даже стать успешным, жить припеваючи и пританцовывая.

Понятно, что пьеса Брехта-Вай-ля — пародия на академическую европейскую оперу. Вместе с тем это пародия на мир трехгрошовой морали, где правят нищие и короли, полицейские и бандиты, банкиры и проститутки. Обитатели социального дна подражают аристократам и правительственным чиновникам, погрязшим в коррупции, в результате- на сцене фарс с элементами гротеска, сопровождающийся музыкой в «живом» исполнении инструментальной группы театра. Все подмечено правдиво, точно и живо. Все схвачено!

Знаменитые авторы Брехт и Вайль писали свою злободневную пьесу как острую сатиру на немецкое общество накануне установления там нацистского режима. Художественный руководитель театра народный артист России Александр Славутский поставил по пьесе феерический спектакль, сумев сделать его не менее актуальным для современного российского зрителя.

В пустом зале, где зрительские ряды закрыты тканью от пыли, пустынно, горит дежурный свет. На сцене суперзанавес, изображающий длинный забор, на котором нарисованы разные картинки. Такой тоскливый российский полинялый забор - символ неухоженности. Суперзанавес еще не готов до конца, и когда на сцене нет репетиций, его заканчивает автор сценографии к этому спектаклю, главный художник Качаловского театра Александр Патраков.

Постановщик спектакля Александр Славутский сидит в первом ряду, перед ним столик с микрофоном. Замечания делает весьма темпераментно, видно, что происходящее на сцене ни на секунду не выходит из его поля зрения.

Репетируют "изъятие первого стула" - тройную сцену Остапа Бендера (Илья Славутский), Кисы Воробьянинова (Михаил Галицкий) и отца Федора (Марат Голубев).

- Толкни, толкни его и посмотри, как он прореагирует, - подсказывает Славутский Кисе-Галицкому.

Актер незамедлительно выполняет подсказку режиссера, и темпоритм сцены меняется.

Внезапно появляется Остап - Илья Славутский. В модных джинсах, но в шарфе. Хотя актеры репетируют пока в весьма условных костюмах, такую деталь наряда Остапа Ибрагимовича, как шарф, не надеть было невозможно - шарф нужен для верности ощущений.

Коротенькая тройная сцена, вся суть которой вращается вокруг стула, повторяется снова и снова. Репетируют ее буквально по репликам больше часа. Наконец стул вспорот, бриллиантов в нем нет, и демагог отец Федор позорно бежит с ним за кулисы под реплику "Почем опиум для народа?".

Репетиция идет больше двух часов, и режиссер наконец-то объявляет перерыв.

- Я решал, что взять, - "Мертвые души" или "12 стульев". Взял в результате в работу роман Ильфа и Петрова, потому что по времени он ближе к нам, он будет понятнее, в нем меньше иносказания и больше современности. Сегодня комбинатор, мошенник, проходимец - это, увы, национальный герой. У нас наивно поняли бизнес как возможность обмануть одним махом всех и заработать большие деньги. У нас почему-то убеждены, что невозможно заработать деньги честно, но тогда кому нужен такой бизнес? Получается, что это не зарабатывание, а грабеж. Небольшая группа граждан занимается комбинациями, в результате обманывает страну и народ. Чем больше мы работаем над "12 стульями", тем больше понимаем, насколько это злободневное произведение. Абсолютная энциклопедия нашей сегодняшней жизни, к сожалению, - рассказывает Александр Славутский.

По мнению Александра Яковлевича, на сцене будут сегодняшние люди и обаятельный бандит. Остап будет более жестким, чем мы привыкли видеть его в экранизациях, хотя не без налета романтизма. Он отнюдь не говорун, а человек, который хочет заработать и вырваться из рутины, окружающей его. Не случайно герой говорит, что у него с советской властью принципиальные разногласия: она хочет строить социализм, а Остап - нет.

Новый спектакль качаловцев, который будет называться "Великий комбинатор", объединяет около пятидесяти персонажей. По словам режиссера, делать инсценировку по роману Ильфа и Петрова было сложно, потому что перед нами прекрасная литература, но именно литература, а не драматургия. Все литературные обороты - это есть литература, комментарии, а не действие. Иногда важная информация заключается в одной фразе, но как ее сыграть? Судя по репетиции, виденной мной вчера, сыграть получается, и получается весьма неплохо. Впрочем, подождем делать окончательные выводы до премьеры, она назначена на 2 октября.

Пока же в театре, параллельно с репетициями, решают еще одну проблему: как можно аккуратно разорвать обшивку стульев, чтобы они оказались пригодны и для следующего спектакля? Ведь если за обшивкой по-настоящему искать бриллианты, стульев не напасешься.