Этого события ждали сорок пять лет: в Казанском академическом русском Большом драматическом театре имени Василия Ивановича Качалова открылся театральный музей. Наш обозреватель стал одним из первых его посетителей.

ИСТОРИЯ – БАРЫШНЯ КАПРИЗНАЯ

Четвёртый пункт напечатанного во всех центральных газетах 1 октября 1948 года постановления Совета Министров СССР «Об увековечении памяти выдающегося деятеля русского театра народного артиста СССР В.И. Качалова» оказался неожиданным для казанцев: Казанскому Государственному большому драматическому театру присваивалось имя этого выдающегося артиста.

О том, что он выступал на театральной сцене нашего города в труппе Михаила Матвеевича Бородая, к тому времени помнили уже не многие. Да и сам Василий Иванович вспоминал о своём пребывании в Казани достаточно редко. Театр, в котором он выступал в течение трёх сезонов, начиная с 9 сентября 1897 года, располагался на нынешней площади Свободы как раз против нынешнего Большого концертного зала и выходил фасадом к Державинскому саду, на месте которого теперь возвышается театр оперы и балета. «В первый год мне давали маленькие роли, а на второй и третий год я стал вроде премьера», – позже напишет Василий Иванович. Оказавшись «на выходных ролях», то есть – один-два выхода во весь спектакль, с несколькими репликами, двадцатитрёхлетний Качалов должен был выходить на сцену чуть ли не каждый вечер и, по его собственным подсчётам, только в первый сезон появился перед публикой пятьдесят восемь раз. Но лишь однажды фамилия его промелькнула в газете «Волжский вестник». Рецензируя спектакль «Мирская вдова», критик отметил: «Изумительно плох был г. Качалов. Ему нельзя давать “рубашечных” ролей».

Кстати, весной 1898 года в эту же труппу поступила только что окончившая в Москве Филармонический курс у Владимира Ивановича Немировича-Данченко двадцатилетняя Нина Николаевна Литовцева, через три года ставшая женой Василия Ивановича.

В Казани Качалов, по его словам, «премьером в полном смысле слова не был потому, что не имел определённого амплуа. Бородай никак не решался определить, кто же я: “первый любовник” или “герой-резонёр”», но успех у зрителей – а по большей части у зрительниц – Качалов всё же имел. И вскоре получил приглашение из Москвы от Константина Сергеевича Станиславского. Так что, в определённом смысле, казанская сцена стала для него трамплином. Или, если хотите, первой ступенькой для восхождения к триумфу.

Если же считать по времени пребывания Василия Ивановича Качалова в Казани, то он прожил здесь в общей сложности всего лишь одиннадцать месяцев – три месяца в 1897-м, по два – в 1898-м и в 1900-м и четыре в 1899 году. Ещё раз он оказался в Казани мимоходом летом 1918 года с гастролями артистов Московского Художественного театра.

Так что присвоение его имени Казанскому театру и впрямь было неожиданным для горожан. Впрочем, история – барышня капризная, что захочет – то и сотворит. Сегодня Казанский качаловский – единственная в стране материализованная память одного из самых ярких артистов России.

И НАКОНЕЦ ПОСТРОИЛИ…

Вся церемония открытия театрального музея развёртывается на фоне бронзового Качалова, изображённого казанским скульптором Асией Миннуллиной в образе Чацкого.

Собравшиеся в мраморном атриуме ныне действующие артисты театра и потомки тех, кто когда-то блистал на сцене качаловского, деятели литературы и искусства Татарстана и России, журналисты, музейщики, благодарные почитатели одного из старейших театров страны в течении часа следят за красиво и умно выстроенным действом.

Сначала молодёжь театра напоминает о самых ярких страницах из истории качаловского, завершая сценический пролог песней Булата Окуджавы «Я пишу исторический роман». А затем к микрофону выходит госсоветник Минтимер Шаймиев.

– Мы занимаемся возрождением материального наследия на территории республики. У нас есть и огромное духовное наследие. Надо возрождать и его, надо продолжать работать, больше об этом говорить, – вдохновлённо размышляет Минтимер Шарипович. – Это здорово – вспоминать добрым словом выдающихся актёров, которые создавали театральное искусство в Казани. Русский Большой драматический театр имени Качалова играет немалую роль в развитии театрального искусства Татарстана. Вы молодцы, в день рождения Василия Ивановича преподнесли всем нам, всем зрителям прекрасный праздник!

Внимательно оглядывая зал, Шаймиев выцепляет знакомые и, по всей видимости, близкие ему лица качаловцев и вставляет в свою речь дифирамбы в их адрес – Вадим Валентинович Кешнер, Геннадий Николаевич Прытков, Михаил Олегович Галицкий…

Мысль о важности сохранения памяти продолжает и Дмитрий Викторович Родионов – генеральный директор Государственного центрального театрального музея имени известного русского купца, мецената и благотворителя Алексея Александровича Бахрушина.

– Музей – это не только память, но и творческая лаборатория, и разделить два эти понятия невозможно. Как нельзя отделить нашу память о наших родителях, о наших предках от нас. Пока мы эту связь ощущаем, мы ощущаем себя людьми. Когда эта связь нарушается, всё теряет смысл, – замечает он, вспомнив о Юрии Алексеевиче Благове, отдавшем два десятка лет изучению истории театра и бережному сохранению артефактов минувшего. – Так случилось, что к дню открытия музея мы впустили его последнюю книгу «Очерки истории русского театра в Казани». Юрий Алексеевич закончил её незадолго до своего ухода из жизни.

Три поколения создавали этот музей – сначала Игорь Германович Ингвар, 6 марта 1973 года открывший в театре «Качаловскую комнату», затем Юрий Алексеевич Благов, по крупицам воссоздавший историю казанского русского драматического театра, и, наконец, Роман Сергеевич Копылов, материализовавший мечты своих предшественников и завершивший строительство Музея театра.

– Ты запомни этот день, – искренне радуясь и обнимая за плечи напутствует молодого хранителя зыбкой сценической памяти Минтимер Шарипович. – Это исторический день!

ЖИВУТ ВО МНЕ ВОСПОМИНАНИЯ

Перерезав золотыми ножницами золотую ленточку, Шаймиев, Родионов и Славутский впускают в новые залы первых посетителей Музея театра.

Созданная Ингваром «Качаловская комната» теперь значительно выросла: общая площадь музея – пятьсот квадратных метров, триста из них – выставочные залы на двух этажах, двести – запасники, специально оборудованные всем необходимым для сохранности коллекции. Более двадцати тысяч единиц хранения основного фонда и более двух тысяч единиц хранения научно-вспомогательного, среди которых редкие книги, афиши, программы театральных представлений, коллекции писем, документов и личных вещей выдающихся актёров, режиссёров, художников. Всю экспозицию можно разделить на три раздела: дореволюционный период, где рассказывается о появлении театра в Казани, о первых театральных представлениях, зал истории советского периода и зал, посвящённый жизни театра за последние четверть века, когда он стал академическим. Причём посетители музея как бы уходят вглубь времён, начиная знакомство с театральной историей с сегодняшнего дня и только потом поднимаясь по лестнице к истокам.

– Сегодня театральный музей всё ещё находится в стадии строительства, – поясняет по ходу первой экскурсии директор и художественный руководитель театра Александр Яковлевич Славутский. – Музей – это наше вчера, сегодня и, самое главное, завтра, которое принадлежит молодёжи. Он не может быть завершён раз и навсегда.

Среди почётных гостей церемонии открытия и пятнадцатилетний московский школьник, немного смущающийся от обрушившегося на него внимания. «Надо до же, как похож», – то и дело слышит он в свой адрес. Никита Баранов – праправнук Василия Ивановича Качалова. Но слава предка никак не отразилась на его самосознании – он сторонится фотообъективов и кинокамер и не торопится раздавать интервью. Это у него в крови: известность надо добывать самому, а не пользоваться чужой – так всегда учили в роду Шверубовичей, один из которых взял сценический псевдоним Качалов.

Дорогие витрины с театральными костюмами, среди которых и костюм Чацкого, в котором играл сам Качалов, веерами, шахматами, перчатками, театральными биноклями, рукописями, личными документами… И на всё это со стен безучастно взирают копии фотографий актёров – живых и оставивших уже этот мир – в ролях и в жизни.

– Папу нашла, маму тоже, а вот бабушку что-то не вижу, – раздаётся где-то рядом звонкий голос.

– Ой, это же почерк моей мамы, – радуется кто-то, рассматривая экспонаты.

– А что же о Лидии Семёновне Шмидт ничего нет? – разочарованно тянет третий голос. – И почему о Благове так мало рассказано, всего одна фотография?

Наверное, сколь не были бы большими площади Музея, всё равно останутся экспонаты, не попавшие в основную экспозицию. Уж очень велика история качаловского театра, ведущего отсчёт с 1791 года.

И всё же главное свершилось: зыбкая память о чуде сотворения спектакля нашла своё материальное воплощение. И Год Театра, и день рождения Василия Ивановича Качалова, и двадцать пятая годовщина руководства качаловцами Славутским получили достойный подарок.

В день 144-летия Василия Качалова в казанском театре открыли музей, в фондах которого хранится 20 тыс. экспонатов.

Открытие музея в Казанском театре им. Качалова, приуроченное к 144-летию со дня рождения Василия Качалова, — это достойное начало Года театра. Об этом на открытии нового музея сказал первый Президент Татарстана и Госсоветник РТ Минтимер Шаймиев.

«Открытие музея — хорошее начало Года театра», — сказал Шаймиев.

Он отметил, что новый музей — результат большой, четырехлетней работы. Он также добавил, что за последние четверть века Качаловский театр возродился. Ровно столько худрук и директор Александр Славутский работает в этом театре.

Минтимер Шаймиев также вручил директору нового музея Роману Копылову памятные монеты с изображением древнего города Булгар и острова-града Свияжск.

После этого Минтимер Шаймиев, Александр Славутский и гендиректор театрального музея им. Бахрушина Дмитрий Родионов золотыми ножницами разрезали золотую ленточку перед входом в новый музей.

Они стали первыми посетителями и увидели коллекцию писем и личных вещей Василия Качалова, коллекцию театральных костюмов и собрание афиш и программ театра с 1837 года.

Музей расположился на двух этажах театра на площади в 300 кв. метров. Его экспозицию смогут посетить зрители, купившие билеты на спектакли Основной сцены, перед постановками и во время антрактов.

Старейшая актриса Качаловского театра Ирина Чернавина отметила юбилей. В этот вечер она вышла в одной из ролей в спектакле «Баба Шанель» по пьесе Николая Коляды в постановке Александра Славутского, а потом принимала поздравления от коллег. На юбилейном вечере побывали корреспонденты «Реального времени».

Одна запись в трудовой книжке

В наше время в это верится с трудом, но у Ирины Чернавиной в трудовой книжке только одна запись — «актриса театра им. В.И. Качалова». Театра, в котором она верно служит шестьдесят лет, придя сюда юной девочкой. Наверное, в этом было предначертание судьбы — ее мать, красавица-скрипачка Александра Гурьянова, работала в оркестре Качаловского театра в те славные годы, когда его руководителем был сам Олег Лундстрем, и часто брала дочку с собой на спектакли.

Надо ли говорить о том, что поступив на истфилфак Казанского государственного университета, Ирина быстро разочаровалась в будущей профессии и при первой же возможности, как только открылась студия при гремевшем на всю страну Качаловском театре, пошла туда сдавать экзамены.

Ее приняли, и не просто приняли — пять самых талантливых студентов сразу же зачислили в труппу театра. Вместе с Чернавиной в нее попали Юрий Федотов, Евгений Кузин, Людмила Маклакова, Вадим Кешнер. Сейчас в труппе с того курса остались только двое — она и Вадим Кешнер…

Педагоги были выдающиеся — Александр Гусев, Елена Жилина, Николай Якушенко. Молодые качаловцы сидели на лекциях и уже участвовали в спектаклях. И Качаловский театр навсегда остался для Ирины Чернавиной ее единственной любовью.

«Женщина в космосе!»

Одно из ярких детских воспоминаний автора этих строк — поход с родителями в Качаловский театр на водевиль «Женский монастырь». Тогда была такая практика — в выходные утром шли не только сказки, но и «взрослые» спектакли, на которые возможно было приводить детей. И вот в один необычайно жаркий полдень мы идем на «Женский монастырь», незамысловатую комедию о женской эмансипации.

На сцене мое внимание сразу же привлекает красавица-брюнетка, необычайно пластичная, музыкальная, такая молодая Софи Лорен. Она играет главную роль и, по сути, двигает интригу. Запоминаю имя — Ирина Чернавина. Когда спектакль заканчивается, она получает больше всех аплодисментов и цветов. Я тоже отчаянно хлопаю.

И когда публика уже выходит из зала, неожиданно звучит голос диктора, который объявляет, что в СССР в очередной раз запустили в космос корабль, и на его борту-женщина-космонавт. Поскольку «Женский монастырь» — спектакль о женской самостоятельности и женском бунте, публика понимает, что это объявление — продолжение спектакля. Только придя домой, из теленовостей мы узнаем, что в космос полетела Валентина Терешкова.

А Ирину Чернавину с тех пор видела и вижу в множестве ролей, и каждый раз удивляюсь ее органичности, ее умению быть лаконичной, поражаюсь ее необычайному жизнелюбию и мудрости.

«Могу сказать только одно: «Спасибо!»

Не будем говорить, сколько лет вчера исполнилось Ирине Игоревне — ну разве это имеет значение? В вечер юбилея она вышла на сцену в смешной и грустной комедии Николая Коляды «Баба Шанель» — спектакле о том, как важно быть молодой духом, как нужно любить мир и людей, и тогда возраст отступает.

На заднике сцены можно видеть надпись — «С юбилеем!», так положено по ходу сюжета — женский хор ветеранов отмечает свой юбилей. Но когда эту надпись увидела публика, все зааплодировали, отнеся ее к юбилею актрисы, которую они пришли поздравить с днем рождения. Так спектакль не только завершился аплодисментами, но с них и начался.

После спектакля на сцену вышла ведущая вечера, народная артистка РФ, лауреат Госпремии РТ Светлана Романова, сказавшая много добрых слов о юбилярше, а на заднике одна за другой появлялись фотографии Чернавиной в спектаклях разных лет — их было множество.

Были поздравления от Министерства культуры РТ и городского управления культуры, от коллег из других театров, была гора цветов, они уже не умещались на столике. Художественный руководитель — главный режиссер Качаловского театра Александр Славутский обратился к виновнице торжества: «Я бы сказал просто. Ирина Чернавина для нас — это символ. Символ любви, преданности своему театру. Проработать всю жизнь в одном театре, отдать всю жизнь этим стенам — это дорогого стоит. Желаю вам здоровья, хотя вы, слава богу, крепкая барышня». Юбилярша, подойдя к микрофону, была краткой: « Могу сказать только одно слово: «Спасибо!».

А потом, по традиции, вся труппа Качаловского театра спела Ирине Игоревне песню о судьбе актера, где есть такие трогательные слова: «Дайте свет, пусть будет солнце, я для вас сыграю роль!». И каждый из коллег подарил актрисе красную розу, и ей трудно было удержать в руках эту огромную охапку цветов.

27 января заслуженная артистка РТ Ирина Чернавина отметила юбилей. Сначала зрители увидели ее в одной из ролей в спектакле «Баба Шанель», а потом она принимала поздравления от коллег и официальных лиц.

Среди зрителей в этот вечер в Качаловском театре была Любовь Агеева.

Артем Карапетян частенько критикует меня за то, что мои публикации пишутся от первого лица. Есть такое дело. Но, во-первых, «Казанские истории» в определенном смысле моя личная газета, во-вторых, на этот раз мои заметки по поводу юбилея не могут не быть субъективными, поскольку я, можно сказать, друг этого дома.

Бенефис в честь юбилея

Первыми выпускниками студии театра имени В.И. Качалова стали Ирина Чернавина, Вадим Кешнер, Людмила Маклакова, Юрий Федотов, Евгений Кузин. Было это в 1961 году. Сейчас в Качаловской труппе с того выпуска осталось только двое — Ирина Чернавина и Вадим Кешнер. Он тоже был в этот вечер в театре. Не мог не прийти. Пошутил грустно, когда Ирина принимала поздравления: «Два обломка от студии остались».

Очень важно, что художественный руководитель театра Александр Славутский, пусть изредка, но занимает их в спектаклях. Насколько мне известно, он стал инициатором юбилейного вечера Ирины Чернавиной.

Ирина удивительно спокойно относится к тому, что выходит на сцену не так часто, как хотелось бы. В современном репертуаре Качаловского театра у нее три роли: в спектаклях «Визит дамы», «Дядюшкин сон» и «Баба Шанель». Как говорит Нина Андреевна, ее героиня в этом спектакле, «спасибо Дому культуры глухих» и за это (в пьесе Николая Коляды речь идет о благодарности за костюмы для вокального ансамбля ветеранов-инвалидов «Наитие»). Ирину ввели в этот спектакль, поставленный Александром Славутским в сезоне 2015/1916 года, недавно. Так что его вполне можно назвать бенефисом. Представляю, как это важно для актера.

Так счастливо совпало, что в пьесе тоже речь идет о юбилее – самодеятельный ансамбль Дома культуры глухих отмечал свое 10-летие. И когда занавес на заднем плане сценического пространства малой сцены открылся, зрители не могли не зааплодировать – на большом зеркале танцевального коллектива ДК, где пять очень немолодых солисток ансамбля отмечали юбилей, было написано: «С юбилеем! Ура! Ура! Ура». Ирина, конечно, и виду не подала, что аплодисменты - в ее честь.

Я знаю, как Ирина не любит разговоры о себе, можно представить, как непросто ей было слушать комплименты в свой адрес. Поздравления начались после спектакля. К микрофону вышла народная артистка РФ Светлана Романова, которая рассказала о юбиляре много того, что о ней мало кто знает. О девочке Ире, жившей неподалеку от театра имени Качалова и приходившей сюда вместе с мамой – скрипачкой театрального оркестра, руководил которым Олег Лундстрем. О том, что актриса школьного театра Чернавина пошла учиться на историко-филологический факультет Казанского университета, правда, проучилась недолго - очень вовремя, в 1958 году, в театре появилась студия. О том, как актриса, совмещая творческую деятельность с учебой, закончила режиссерское отделение Казанского института культуры. Сегодня Ирина Чернавина работает здесь вместе с мужем – актером Геннадием Прытковым. У них в этом вузе уже было 4 выпуска. А до этого много выпусков в Казанском театральном училище. Надо было видеть, как тепло поздравляли ее уже после завершения официальной церемонии сегодняшние воспитанники.  

На большом экране перед зрителями прошла вся долгая жизнь Ирины Игоревны в театре, которому она осталась верна целых 60 лет.  Ролей было много, в самых разных спектаклях. Театралы помнят ее Мамаеву в спектакле «На всякого мудреца довольно простоты» по пьесе А.Н. Островского, Лидию в «Варварах» М. Горького, Кувшинникову в «Отцах и детях» И.С. Тургенева, Гульчару в спектакле «Белое платье матери» Ш. Хусаинова, Беттину в «Цилиндре» Э. де Филиппо, Клементину в спектакле «Забыть Герострата» Г. Горина, графиню Кьярелли Д’Адда в спектакле «Синьор из общества» Д.Скарначчи и Р.Тарабуззи. На юбилейном вечере она вспомнила о спектакле «Бег» по пьесе Михаила Булгакова, поставленном в конце 60-х годов прошлого века тогдашним главным режиссером театра Наумом Орловым. В том спектакле Ирина на пару с Мариной Кобчиковой недолго играла Серафиму Корзухину, главную женскую роль.

Всех ролей Ирины Чернавиной не назовешь. Последней значительной работой стала Марго Вернье в спектакле «Тайна дома Вернье» по повести Агаты Кристи. Жаль, что его нет в текущем репертуаре. В нем театралы видели Галину Ишкову, которой уже нет с нами, Ирину Чернавину, Вадима Кешнера, Владимира Мазура.

В роли девушки - ... девушка

У меня не было сомнений, что и на этот раз Ирина Чернавина не сделает исключений для журналистов, и мы не увидим традиционных юбилейных очерков и интервью, а она неожиданно согласилась ответить на вопросы моего коллеги  (наверняка муж настоял). И благодаря этому любители театра и почитатели таланта актрисы впервые узнали о ней много интересного. О том, например, что она называет школьную учительницу Тамару Владимировну Смирнову-Карпинскую второй мамой (именно она увидела в Ире будущую актрису). В их школу №39 на премьеры школьного театра приходили корифеи Качаловской сцены: Николай Провоторов, Валентина Павлова и другие легенды театра. Потом эти актеры стали коллегами выпускницы театральной студии Ирины Чернавиной.

Думаю, Дима не будет против, если я процитирую фрагменты их беседы с Ириной Игоревной.

- Дипломный спектакль – «Последние» Максима Горького – нам ставил Евгений Александрович Простов. И он присутствовал на экзамене по речи. Я читала «Облако в штанах» Владимира Маяковского: «Вы думаете, это бредит малярия? Это было, было в Одессе. «Приду в четыре», – сказала Мария» и так далее. Мне это очень нравится. Но я всегда была такой. И тогда Простов закричал: «Ермолова! Ермолова!» А «Облако в штанах» – вещь-то трагическая. И меня оставили в театре. Простов сразу дал мне Варвару в «Грозе» Александра Островского, а Марине Кобчиковой – Катерину. Тогда первый раз молодая актриса играла молодую женщину. А до этого ведь девушек играли актрисы в возрасте. Первой молодой актрисой в театре была Юнона Карева. А потом были приглашены Марина и я.

Но тут началась работа над «Женским монастырем» Владимира Дыховичного и Мориса Слободского. Там надо было петь, и меня туда забрали. И я потеряла роль Варвары у Простова. Хотя я потом работала с ним ещё в «Кремлёвских курантах» Николая Погодина – Машу репетировала. К каждой фразе Евгений Александрович задавал два вопроса – почему это говорит персонаж и зачем. Самое страшное было ответить на вопрос – зачем. Тут у меня ума, конечно, не хватало. А он всегда так отвечал на эти вопросы, что дух захватывало.

Ирина Чернавина: «Надо просто хотеть жить»

Время, когда Ирина пришла в театр, было особенным в труппе. Студийцы выходили на сцену с актерами, которых знал весь город: Г. Ардаров, Е Жилина, И. Загорский, Е. Лисецкая, Н. Провоторов, П. Цветаев, Л. Шмидт, Н. Якушенко... Новички дебютировали в 1962 году спектаклем «Коллеги» (В. Аксенова и Ю. Стабовой), который знаменовал начало нового этапа в истории Качаловского театра (постановка Л. Литвинова, режиссер И. Ингвар). Ощутимое потепление общественно-политической ситуации в стране вызвало в искусстве внимание к человеческой личности во всех ее проявлениях, а не только в труде. Могу предположить, что смена поколений не проходила легко. Вот как писала Е. Лисецкая в газете «Вечерняя Казань»: «тот, кто сносил хоть одну пару башмаков на сцене, не сможет расстаться с театром уже никогда». Знаменитая актриса на склоне лет занималась костюмами – только бы оставаться в театре!

Мы знакомы с Ириной очень давно, но общаюсь я больше с ее мужем и сыном. Геннадия Прыткова знала не только как актера и режиссера, но и как руководителя самодеятельного театра Бауманского дома пионеров, где в 1977-1978 годах была директором. Много слухов было об их романе, честно, не думала, что брак будет долгим. Прытков был парень хоть куда, талантливый актер, но имел один грешок, который мало кому из женщин нравится. Но их союз сложился счастливо, поскольку Гена с этим грешком расстался. И уже много лет они вместе. Приятно смотреть, как они друг о друге заботятся.  Об их отношениях красноречиво рассказывают фотографии, которые они привозят из многочисленных путешествий,  Гена размещает их на своей страничке в Фейсбуке. Кстати, на этой страничке портрет не хозяина, как принято в соцсетях, а семейной пары – он и она, Геннадий Прытков и Ирина Чернавина.

– Женщина должна быть умной. Я поняла, во-первых, делай вид, что твой муж – глава семьи, но делай всё по-своему, только тихо, пусть он думает, что он всё решает, мужику это важно. С возрастом я, конечно, стала больше подчиняться. Я поняла – это во-вторых – бессмысленность всякого сопротивления. Жизнь одна у человека, и она короткая. Очень точно в песне подмечено: «Это было недавно, это было давно». Я никогда не буду спорить, мне это скучно. Если ты видишь, что совершенно не совпадает твоё мнение и мнение человека, с которым ты беседуешь, – не трать свои нервы, сердце, а может даже и жизнь, уйди потихоньку. А с Геннадием Николаевичем мы почти во всём совпадаем. Я радуюсь, когда у него удача, он радуется, когда у меня. Никогда никаких творческих разборок у нас не было: кто лучше, кто хуже. И ещё одну истину я поняла: не соваться со своими советами. Отвратительное качество старых людей – назидать. Нет, я себе это запретила.

Ее сын от первого брака Артем Карапетян, которого в Москве, где он теперь живет, знают как Яна Арта, - мой коллега по журналистике, нас сближает гавриловская «Вечерка». Однажды Ира попросила меня принять его на практику в нашу редакцию. Артем тогда учился на факультете журналистики МГУ. Андрей Петрович Гаврилов не возразил, и Артем после этого долгие годы был связан с Казанью. Он был создателем знаменитого «Театра-99», где работали Геннадий, как режиссер, и Ирина, как актриса, а также их коллеги, у которых в Качаловском в ту пору не было интересных ролей.

Как, оказывается, мало я знала о самой Ирине, так что спасибо «Казанскому репортеру» за предъюбилейное интервью Дмитрия Туманова.  О ее театральной карьере мне, конечно, известно, видела ее во многих спектаклях, но в беседе с Димой она рассказала много интересного о том, как складывалась ее жизнь до театра, помимо театра. Никогда при нашем общении не заходила речь о том, что она - внучка генерала Виктора Васильевича Чернавина, о котором упоминает в своих воспоминаниях Яков Слащёв, прототип Хлудова в булгаковском «Беге», командующий третьим армейским корпусом Врангеля, оборонявшим Крым – последнее, что осталось у белых на юге России.

Впрочем, сама Ирина этого не знала, пока ей не сказал Юрий Благов, руководитель музея Качаловского театра. В 1956 году в возрасте 79 лет Виктор Васильевич скончался в городе Оломоуце, в доме приютившей его чешской семьи, и был похоронен на Ольшанском кладбище Праги, на православном участке. Кстати, на этом кладбище – самое массовое захоронение русских (да и не только русских) бойцов и офицеров, освобождавших Прагу в мае 1945 года.

– Сын мой, Тёма, всё собирается туда съездить, найти могилу… Я не знаю, возможно ли это… Папа же всё это скрывал от меня. У него был скверный характер, и мама с ним жить не смогла. Он уехал от нас и жил в коммунальной квартире в Москве, Казарменный переулок около Покровских ворот. К нему один раз прислали с кем-то весточку от моего деда. Но папы не было дома. Ему соседи передали, что попозже вновь придёт этот человек, и папа специально ушёл из дома. Такое время тогда было… Папа имел два высших образования, но не хотел работать на советскую власть. Он ведь как с мамой моей встретился? Его же за антисоветские настроения высылали из Москвы в Казань. А мама у меня тоже из высланных. Её отец – сельский священник. Вот так получилась я… Если бы не революция, всё могло бы быть по-другому. У Чернавиных ведь было много домов в Омске. В одном из домов, говорят, кинотеатр сейчас.

В душе – по-прежнему 18

Ирина как-то очень мудро воспринимает свой возраст. Она, конечно, хотела бы чаще выходить на сцену, но понимает, что надо дать дорогу молодым, таким, как ее с Прытковым, ученикам. В этом смысле спектакль «Баба Шанель» удивительно точно передает ощущения людей, как теперь принято говорить, третьего возраста. За внешне незатейливым сюжетом – огромная боль уходящего поколения. Очень точные слова говорит 90-летняя Капитолина Петровна, героиня Антонины Ивановой: «Я ведь сто лет в зеркало не смотрела. Вынесла всё на балкон. На ощупь умываюсь и зубы чищу. А чего смотреть? Какая-то старуха смотрит на тебя оттуда. А в душе мне – восемнадцать. А в душе – пацанёнок-нахалёнок. Нет, в душе я – девочка-припевочка. А по морде – старуха. Вот за что такая несправедливость?».

Но Ирина, как и ее героиня, как все пять солисток «Наития», не собирается сдаваться.  Слава Богу, ей есть с кого брать пример.

– Каждый день я нахожу для себя маленькие радости. В бассейн, например, хожу. На тренажёре занимаюсь. Двадцать пять минут. Два с половиной километра. Сегодня была. Вчера была. С утра иду, а для чего не знаю. Не хочется стареть, наверное. Да и чувствую себя после этого хорошо. Бог мне не зря же дал – всегда выглядела на десять лет моложе. И я всю жизнь слежу за собой. А для этого надо просто хотеть жить…

В беседе с Дмитрием Ирина вспомнила про свою бабку Ольгу Георгиевну Чернавину. Это была статная, высокая, красивая женщина и в старости. Трижды замужем была, а фамилию Чернавина сохранила. Умерла в девяносто три года. А мама Иры – в девяносто лет.

- Поэтому и я ещё поживу, гены такие, – несмотря на оптимизм произносимого, голос у Ирины Игоревны грустный. Она вдруг резко обрывает саму себя.

– Я, в общем-то, понимаю, что жизнь бессмысленна. Умирать надо вовремя. Людей в моём возрасте уже не считают способными практически ни на что. И только потому, что тебе – восемьдесят. А я ведь чувствую, что ещё многое могу. И работать могу. Играть могу. Слава Богу, у меня ноги здоровые. Я ведь действительно хорошая актриса, только возраст у меня такой… Да, безусловно, молодёжь должна приходить, как мы в своё время пришли молодые и сменили старых актёров. Поэтому я спокойно воспринимаю всё. И играю свои три спектакля. Александр Яковлевич нас, старую гвардию, бережёт, исправно выплачивая зарплату. Но я же чувствую, что ещё бы могла, и что этого ничего уже не будет…

Вся жизнь у каждого человека проходит, что называется, в борьбе за место под солнцем. Но актеры это ощущают особо остро. Сначала Ирина была в творческом состязании с другими актрисами (в театре вместе с ней работали Людмила Маклакова, Вера Улик, Людмила Кара-Гяур, Юнона Карева), сегодня - в непростом споре с возрастом.

Впрочем, Ирине Чернавиной мало кто даст ее 80 лет. Фигура – что надо, осанка, как в молодости. Конечно, возраст выдают лицо и руки. Но зеркало выносить на балкон еще не надо.

С юбилеем! Ура! Ура! Ура!

Когда после спектакля Ирину Игоревну представили зрителям как героиню праздника, она вышла уверенной походкой, смущенно улыбаясь. Внимательно слушала, что говорили гости. Не скрыла удивления, когда букеты уже не умещались на столике, предусмотрительно вынесенном на сцену. Рядом с ним было кресло, но, если память не изменяет, она присела всего раз, в самом начале церемонии поздравлений.

Добрые слова об актрисе сказали заместитель министра культуры РТ Юлия Адгамова, начальник городского Управления культуры Азат Абзалов, заместитель председателя СТД РТ, директор Дома актера имени М. Салимжанова Эльмира Фатхуллина, и.о. ректора Казанского государственного института культуры Роза Ахмадиева. После выступления заместителя министра Ирина принимала поздравления уже при медали «За доблестный труд» – государственной награды Республики Татарстан, которая дает определенные социальные преимущества.

Трогательными были выступления коллег. От Камаловского театра поздравлял народный артист РТ и РФ Азгар Шакиров, от ТЮЗа  – народная артистка РТ Нина Калаганова, от кукольного театра «Экият» – главный режиссер, заслуженный деятель искусств РФ и РТ Ильдус  Зиннуров. Это и понятно – их знакомство с юбиляром не «шапочное». Не во всех творческих сообществах есть такая хорошая традиция.

Художественный руководитель – директор Качаловского театра Александр Славутский, который вышел на сцену вместе со всем коллективом, поздравив Ирину с юбилеем, спросил, не хочет ли она что-то сказал зрителям. Подойдя к микрофону, Ирина Игоревна была предельно краткой: «Могу сказать только одно слово: «Спасибо!». Потом, по ходу действия сказала еще несколько реплик.

Актриса не могла скрыть смущения. Не каждый день тебя называют «символом любви, преданности своему театру». «Проработать всю жизнь в одном театре, отдать всю жизнь этим стенам — это дорогого стоит. Желаю вам здоровья, хотя вы, слава богу, крепкая барышня», - сказал Александр Славутский.

А потом, по традиции, вся труппа Качаловского театра спела песню о судьбе актера, где есть такие трогательные слова: «Дайте свет, пусть будет солнце, я для вас сыграю роль!». Коллеги подарили актрисе огромный букет роз – от каждого по одной.

Вечер завершился неформальными поздравлениями – от учеников, друзей, знакомых, незнакомых. Выстроилась целая очередь. Олег Маковский едва успевал фотографировать. Гора цветов всё росла и росла…

За всем этим со стороны наблюдали Геннадий Прытков и Артем Карапетян. И радовались не меньше Ирины.

Фото Олега Маковского. Часть снимков - от пресс-службы театра

27 января 2019 году в Казанском академическом русском большом драматическом театре имени В.И. Качалова давали спектакль «Баба Шанель», поставленный художественным руководителем труппы, народным артистом РФ и РТ Александром Славутским по пьесе Николая Коляды.

Среди зрителей была Любовь Агеева.

Премьера состоялась 2 ноября 2011 года. Спектакль шел до 10 ноября 2016 года. Не так давно на роль Нины Андреевны, которую ранее играла заслуженная артистка РТ Лидия Огарева, была введена новая актриса. Так что 27 января, когда заслуженную артистку РТ  Ирину Чернавину чествовали с юбилеем, она дебютировала в этой роли.

Николай Коляда известен как автор 90 пьес на современные сюжеты, которые идут на театральных сценах России, Англии, Швеции, Германии, Польши, США и других стран. «Бабу Шанель» он написал в июле 2010 года.

Эта пьеса создана автором по его главному принципу – «смеешься, смеешься, смеешься, плачешь». Смешной текст, и за ним страшная, горькая правда, скрытая за прибаутками.  Пьеса в исполнении артистов Качаловского театра удивительно точно передает ощущения людей, как теперь принято говорить, третьего возраста. За внешне незатейливым сюжетом – огромная боль уходящего поколения. Очень точные слова говорит 90-летняя Капитолина Петровна, героиня Антонины Ивановой: «Я ведь сто лет в зеркало не смотрела. Вынесла всё на балкон. На ощупь умываюсь и зубы чищу. А чего смотреть? Какая-то старуха смотрит на тебя оттуда. А в душе мне – восемнадцать. А в душе – пацанёнок-нахалёнок. Нет, в душе я – девочка-припевочка. А по морде – старуха. Вот за что такая несправедливость?».

В одном из интервью Николай Владимирович Коляда сказал, что не нужно молодежи ходить на спектакль «Баба Шанель». Сначала мне тоже так показалась. Разве молодым понять пять старушек, которые собрались выпить-закусить по случаю 10-летия вокального ансамбля «Наитие» Дома культуры глухих, принеся из дома оливье и селедку под шубой? Вначале, когда дамы преклонного возраста в ярких национальных костюмах переругивались между собой, я тоже так подумала. Но когда на сцене появилась эта самая Баба Шанель, великолепно сыгранная заслуженной артисткой РТ Ириной Вандышевой, у меня появилось желание обязательно сходить на спектакль с внуком.

Это им, молодым, в первую очередь полезно понаблюдать за происходящими событиями, чтобы представить, что ждет человека в старости. У молодых людей еще есть время узнать, «из чего делают мыло, зачем идет снег, как летают самолеты, что такое электричество, почему река бежит туда, а не сюда». Им-то кажется, что они всегда будут молодыми, они чувствуют себя успешнее, чем их дедушки и бабушки, отцы и матери, не пользующиеся гаджетами, любящие старые советские фильмы и ничего не понимающие в хайпе.

Нет, морщины на лице и сгорбленная спина - не самое страшное, что их ждет. Хотя именно это сводит с ума женщин, которым 48 лет наоборот, как сказала в одной из недавних телепередач на канале НТВ актриса Валентина Талызина. С какой болью говорит об этом 90-летняя Капитолина Петровна (огромная удача заслуженной артистки РТ Антонины Ивановой): «Я ведь сто лет в зеркало не смотрела. Вынесла на балкон. На ощупь умываюсь и зубы чищу. А чего смотреть? Какая-то старуха смотрит на тебя оттуда. А в душе мне – восемнадцать. А в душе – пацанёнок-нахалёнок. Нет, в душе я – девочка-припевочка. А по морде – старуха. Вот за что такая несправедливость?».

Николай Коляда, как он сам признается, написал пьесу о стариках: «Когда-то я познакомился с одним замечательным самодеятельным коллективом – это был ансамбль русской песни районного общества инвалидов, в котором пели старушки. Пели они самозабвенно, радостно. Пусть не всегда точно по нотам, но какая разница! Как они были счастливы! Тогда, много лет назад, я снял о них телепередачу. Смотрю теперь эту передачу – ни одной из этих бабушек уже нет в живых, а на пленке они поют – и счастливы. Я написал эту грустную комедию о них, а может – и не о них, а вообще о наших стариках, о наших мамах и папах, о бабушках и дедушках, о старости и о желании жить, о любви к жизни. А уж как получилось – судить вам».

Именно в старости человек особо ценит жизнь, каждый ее день, каждое мгновение. Когда ты точно знаешь, что жизнь конечна и твой последний час уже известен Богу, совсем по-другому оцениваешь окружающий тебя мир. Героини Николая Коляды, как за соломинку, хватаются за свой ансамбль, за регулярный выход на сцену, к людям, просто за возможность быть вместе. Ведь они не просто старушки – они инвалиды, и в одной из сцен каждая расскажет, что у нее болит.

И вдруг у них появляется общая на всех боль – амбициозный руководитель ансамбля Сергей Сергеевич решил пригласить в коллектив новую вокалистку – Розу Николаевну, которая работает в охране ДК. Ей всего 55 лет (а не 70 и тем более не 90), она прекрасно поет (берет две октавы). Так что действующим солисткам светит печальная участь – стоять у нее за спиной на подпевках.

Наверное, мы бы посочувствовали Сергею Сергеевичу, которому старушки устроили обструкцию, пожалели Розу Николаевну, если бы Александр Славутский слепо последовал задумке драматурга, когда-то услышавшего ансамбль русской песни районного общества инвалидов, в котором старушки не всегда попадали в ноты.

Но «старушки» Качаловского театра поют прекрасно. Мы не раз и не два могли в этом убедиться во время спектакля. Поскольку они перемежали песнями и веселое застолье, и постоянное беззлобное переругивание. Это обстоятельство выводит спектакль на совершенно другую плоскость. И спектакль воспринимался не о старушках только, а обо всех нас, о том, как мы, пока есть силы, тесним того, кто слабее (а старики всегда слабее, и молодые полагают, что они отжили свое и должны дать им дорогу), как идем по труппам, если впереди у нас благая цель, как у Розы Николаевны. Поет-то она и в самом деле хорошо.

Надо видеть, с какой уверенностью пробивает себе дорогу новая солистка. Еще бы, она 30 лет была секретаршей у мэра и у нее связи в городском Управлении культуры. И старушки, которые только что вселяли друг в друга уверенность в том, что у них все хорошо, юбилейный концерт прошел великолепно, никто не умер на сцене, как однажды, когда прямо на поклоне преставились две солистки, вдруг начинают говорить о своих болячках, о том, что они инвалиды и потому имеют право выступать на сцене Дома культуры глухих, а здоровая Роза Николаевна – нет…

Их больше, и поначалу они наступают. Сергей Сергеевич, «накушавшись» арманьяка, поначалу смотрит на всё это со стороны. Но когда оскорбленная Роза Николаевна уходит, он идет за ней следом. Он больше не хочет работать с ансамблем инвалидов. Старушки, поначалу радующиеся своей победе над молодой Розой Николаевной, постепенно трезвеют, как в прямом, так и в переносном смысле этого слова, понимая, что у них, кроме этого ансамбля и ДК глухих, кроме Сергея Сергеевича, который их неожиданно предал, ничего больше нет.

Спектакль завершается хэппи-эндом – на очередном концерте солирует Роза Николаевна с ее двумя октавами, а за ее спиной подпевают пять старушек. Только какой же это хэппи-энд, если на сердце так тяжело и так грустно смотреть на это примирение, на счастливого Сергея Сергеевича, которому всего 30 лет и у которого масса творческих планов и огромное желание прославиться.

Я почему-то вспомнила такой же ветеранский хор, с которым однажды встретилась на концерте. Дамы в преклонном возрасте, в ярких синих платьях до пола, пели великолепно. Руководитель коллектива рассказала, что хор для них – это жизнь. Хотя почти у всех есть внуки и даже правнуки.

Еще подумала – не будь у меня массы дел, я бы, наверное, тоже пела в таком же хоре или играла в самодеятельном театре.

Так что не соглашусь с Николаем Колядой – его пьеса вовсе не о стариках. Просто его старушки, как лакмусовая бумага, проявили печаль уходящего поколения. Им так часто говорили о том, что они не так жили, не то построили, не тем ценностям поклонялись...

Страшно интересно предугадать, почувствуют ли эту печаль молодые казанцы, если посмотрят этот замечательный спектакль?

В завершение несколько слов о самом спектакле, точнее об актерах. По ходу заметок я уже отметила игру Антонины Ивановой и Ирины Вандышевой. У каждой солистки – своя тема. У заслуженной артистки РТ Елены Галицкой она выигрышнее, чем у других – Сара Абрамовна (ей 85 лет) при каждом удобном случае, к месту и не к месту, читает стихи Ахматовой. Елене Пономаренко (80-летняя Ираида Семеновна) и Татьяне Бушуевой (70-летняя Тамара Ивановна) сложнее – у них нет такой выигрышной детали. Но «Баба Шанель» - это тот случай, когда спектакль можно полноценно воспринять только при великолепном исполнительском ансамбле. Правда, меня немного напрягал в роли Сергея Сергеевича Марат Голубев (он тоже заслуженный артист РТ). А, может, его образ так и задуман режиссером – ни рыба ни мясо. Самое место - в Доме культуры глухих, с хором старушек.

Поразительно точно играет стариковскую покорность Ирина Чернавина, заслуженная артистка РТ. Чего стоит фраза, которую она произносит во время спектакля не один раз -  о том, что надо спасибо сказать Дому культуры глухих за великолепные костюмы, сшитые к юбилею.

Замечу, костюмы и в самом деле великолепны. Как всегда, массу смыслов открывает зрителям художественное решение спектакля заслуженного деятеля искусств РФ, народного художника РТ Александра Патракова, умеющего простыми бытовыми деталями говорить о том, что скрыто за диалогами.    

Сначала участницы хора ветеранов-инвалидов «Наитие» отмечали свое 10-летие творческо-«мученической» деятельности.

Едва открылся занавес, и на заднике зрители увидели надпись: «С юбилеем! Ура! Ура! Ура!», как раздались аплодисменты. Но старушки, устроившие хоровод на сцене, словно не заметили этого шквала. Они рассказывали историю, немного грустную, очень смешную и в то же время откровенно печальную, о том, что в зеркале можно увидеть «старуху, а в душе – пацан-пацаном».

И среди этих бабулек в высоких кокошниках буквально бегала Нина Андреевна в исполнении Ирины Чернавиной – пенсионерка то и дело переходила с шаркающей походки на рысцу. Спектакль, который казанцы не видели уже более трех лет, вновь вернулся в день юбилея Заслуженной артистки Татарстана Ирины Чернавиной.

Артистка появилась на сцене, когда зрителям показали фильм о ней. Рассказали про девочку Иру, живущую неподалеку от театра имени Качалова, и приходившего сюда вместе с мамой – скрипачкой оркестра театра, дирижером которого был Олег Лундстрем.

Несмотря на свои успехи в школьном театре, Чернавина поступила на историко-филологический факультет, но проучилась не долго. Зато своему любимому театру она отдала 60 лет своей жизни – с того момента, как в 1961 году закончила здесь актерскую студию и ее приняли в труппу. С тех пор она играла и жила только театром. Там встретила свою любовь, поднялась на высоты актерского мастерства и щедро делится опытом со студентами.

Поздравляя актрису, присутствующие чиновники, коллеги и ученики говорили много теплых слов. И именно эти слова показали, что Чернавину искренне любят и ценят, ведь даже в официальных адресах проскальзывали лучики добрых и нежных чувств, которыми зрители ласкают актрису.

Настолько естественно и сердечно прошла официальная часть мероприятия, что зритель словно оказался своим в одной большой семье, и с улыбкой смотрел, как на столике у кресла актрисы начала расти груда букетов, а она сама теребила коллег рукой, вспоминая какие-то события и имена. И заявила, что с удовольствием занимается на тренажерах, чтобы не отставать от молодежи, да и для собственного удовольствия, а также здоровья.

Во время праздничного мероприятия Ирина Игоревна призналась, что у нее в трудовой книжке есть только одна запись – о приеме на службу в театр имени Качалова.

- Ирина Игоревна для нашего театра – символ! – заключил художественный руководитель и директор театра, Народный артист России и Татарстана Александр Славутский. - Символ верности и трудолюбия.

О значении наступающего Года театра для республики и страны, поддержке профессионального искусства со стороны татарстанских властей, итогах уходящего года и планах на год 2019-й, а также о том, почему зрителей разных стран и эпох интересуют одинаковые вопросы, в большом интервью гендиректору АО «Татмедиа» Андрею Кузьмину для ИА «Татар-информ» рассказал художественный руководитель – директор КАРБДТ им. Качалова Александр Славутский.

Профессиональное искусство – под опекой татарстанских властей

Александр Яковлевич, сегодняшнее интервью мы записываем в знаменательный день – по всей России стартовал Год театра, который продлится весь следующий год. Событие не прошло и мимо Татарстана. Что сегодня происходило в Атнинском районе?

– В Атнинском районе было знаковое событие – там прошло торжественное открытие Года театра. На мой взгляд, это единственный, по существу, профессиональный театр в сельской местности. При этом он финансируется государством, и тот факт, что республиканское правительство понимает необходимость вкладывать деньги в профессиональное искусство, – это очень показательно.

Те, кто там работает, – это люди-подвижники, которые выросли из народа. Они создают очень приятное ощущение, от них не веет самодеятельностью, при этом у них есть искренность.

Поэтому в целом событие в Атнинском районе – это факт, который стоит пиарить. Конечно, открытие можно было провести и в оперном театре, и у нас. Но выбор Атни – это хорошо продуманная акция. Я не знаю, кто это придумал, но это было хорошо.

Для вас как для театрального деятеля что означает сам факт того, что 2019 год пройдет в стране под знаком театра?

– Хорошо, если бы Год театра был в стране постоянно, каждый год. У нас в республике власть понимает, что нужно поддерживать искусство. Посмотрите – мы сидим в отреставрированном на республиканские деньги русском Большом драматическом театре им. Качалова в Республике Татарстан. На это потрачено 1,1 млрд рублей, и театр выглядит как игрушечка.

Вот сейчас мы проводили фестиваль, у нас есть чем похвастаться. И даже такие люди, как директор Вахтанговского театра Кирилл Крок, директор театра Ленсовета, и другие говорят – у нас здесь все достойно, разумно и рационально сделано. Поэтому мне не жалко потраченного времени и сил, ведь все это останется людям. В свое время я боролся и спорил с генподрядчиками, которые хотели сделать здесь не австрийские люстры, а какие-то другие. Они говорят мне – а зачем? Я отвечаю – как зачем, это же все останется людям, народу республики. Поэтому есть чем гордиться.

Планы-2019: Немцы, китайцы, москвичи и «Дракон» на Качаловской сцене

Это мы говорим о помощи власти. А как работает сам театр, чем будете радовать в 2019 году?

– Здесь очень важно, чтобы мы работали на достойном уровне. Весной 2019 года к нам приедут наши коллеги из Германии – из Ганновера привезут спектакль. Потом, в июле, приедет Студия театрального искусства Сергея Женовача – фактически филиал сейчас Московского художественного театра. Мы завязываем с ними партнерские отношения. Они привезут и сыграют шесть своих спектаклей, десять дней будут здесь работать.

Самое главное здесь – что все это серьезное искусство. Ведь когда я делал фестиваль, моей основной задачей было показать тенденцию развития российского репертуарного театра. Поэтому здесь мне тоже важно не заработать какие-то деньги, не привезти какую-то знаковую «киношную» физиономию, а сделать так, чтобы казанский зритель понимал тенденцию развития репертуарного театра. Не постмодернизм, а нормальный живой и человеческий авторский театр.

Потом приедут коллеги из Пекина. Напомню, что прошлым летом мы ездили в Китай, играли там три «Пиковых дамы». У нас были полные залы.

А кто сидел в зале, китайцы? Они вас понимали?

– Да, китайцы. Еще как понимали. Вы бы видели, как они реагировали, как кричали браво. У нас есть все записи тех спектаклей, так что здесь не соврешь. В следующем году они привезут к нам свой спектакль. У нас есть бегущая строка, будет нормальный перевод.

Ну и, конечно, я сейчас работаю над спектаклем «Дракон» Евгения Шварца, это будет большой спектакль. Он будет не в чистом виде мюзикл, но с большим количеством хорошей музыки. Мы уже имеем такой опыт, когда сделали «Женитьбу Фигаро» по такому же принципу.

Для меня важно сделать так, чтобы «Дракон» получился не сказкой, а таким современным спектаклем. Потому что, когда у нас была цензура, тогда всегда говорили – «ну это же сказка», чтобы избежать каких-то параллелей с реальностью. Меня такой подход не очень интересует. Мне интересны Гитлер и Сталин внутри каждого человека, этот «Дракон», который в нас сидит генетически.

Для этого спектакля мы сделаем очень красивые костюмы, просто подиумные. Поэтому мы обратились к такому выдающемуся человеку, как Маккуин (британский дизайнер – прим. Т-и), делаем костюмы по его мотивам. Это город очень красивый. Живут там люди, ну отдают каждый год одну женщину дракону и считают, что ничего страшного не случается, это вечная тема.

Что еще будет в 2019 году в вашем театре?

– Мы не делаем больше двух-трех премьер в год, нам хватает. Сейчас выпущен спектакль «Лес», его делал Игорь Коняев. Еще другие планы есть, Дитятковский (Григорий – актер театра и кино – прим. Т-и) должен приехать.

Итоги года: многомиллионная выручка, высокие зарплаты и ежедневный труд
Вы сказали – «вам хватает». А публике хватает?

– Ну если у нас заполняемость выше 90%...

А есть какой-то план – например, «сделать столько-то премьер», «сыграть сколько-то спектаклей»?

– Сыграть надо столько спектаклей, чтобы к вам постоянно приходили люди. Поэтому должен быть лишь один критерий – работать талантливо. Театр должен работать качественно, продуктивно.

Сколько дней в неделю для этого нужно работать?

– Каждый день. Бывают понедельники, когда мы свободные, а бывает, что мы играем спектакли. Мы играем Цветаеву, где Светлана Геннадьевна одна работает («Последний день», моноспектакль по стихам Марины Цветаевой. Исполняет народная артистка России и РТ Светлана Романова – прим. Т-и). Мы играем спектакли на Малой сцене. Иногда работаем и по два спектакля в день. У нас же бывают спектакли параллельные, когда работаем на Большой и Малой сценах. Мы получаемся такой «маленькой империей».

Александр Яковлевич, сейчас много говорят о гастролерах или о звездах, вы об этом сами упомянули. Нет ли мысли сделать спектакли «под звезду» или спектакль с одной премьерой, когда звезда приехала, отыграла и уехала. Вы бы собрали деньги и т. д.

– Нет, я так не хочу. Деньги мы и так собираем. Сегодня коллега подошла, хотела втайне услышать от меня сумму, чтобы это, может быть, было меньше, чем у нее. Они хорошо работают. Я назвал ей цифру, она охнула.

Назовите мне, что за цифра?

– В этом году мы заработали 62 млн рублей. Это достаточно много, если учесть, что нас финансируют где-то на 100 млн рублей.

То есть почти один к одному вы заработали?

– Не один к одному, но достаточно. Если бы могли позволить себе работать, как вахтанговцы, и делать билеты от 5 до 15 тысяч рублей, то мы бы работали на их уровне. Правда, у нас зал чуть поменьше. Вопрос в том, что мы репертуарный театр, мы же государственный театр. Мы сейчас много тратим на зарплату. Конечно, и установка такая есть. Правительство нас постоянно контролирует, чтобы мы людям поднимали зарплату.

Свои артисты лучше заезжих звезд

Об этом мы еще поговорим. Я по аналогии с оперным театром, когда есть тенденция делать «под звезд». Я разговаривал с Рауфалем Сабировичем (Рауфаль Мухаметзянов – директор Татарского академического государственного театра оперы и балета им. М. Джалиля – прим. Т-и), он подтвердил, что в оперном искусстве есть такая тенденция. Как в драматическом театре?

– Я дружу с Рауфалем Сабировичем, но мы очень разные и по эстетике, и по взглядам на театр. Я не хочу никого обсуждать, но мы другой театр. Я считаю, что для нас работать на диву никакого смысла нет. На гастролеров я тоже не хочу работать, мне это неинтересно, иначе зачем я воспитываю своих артистов? Что они тогда будут делать?

А дальше происходит следующее: одна дива, вторая, а потом зрители ждут третью, а то, что делает сам театр, им неинтересно. А это мой дом, я отдаю этому театру свою жизнь. Я воспитываю здесь своих учеников, работаю с ними, вкладываю в них. Зачем же мне эти дивы? Конечно, если бы одна из таких див работала у меня в театре, я был бы рад, но так не случается.

Сейчас, например, для нас проблема. Мне нужен примерно 50-летний актер, было бы хорошо. К нам Рамиль Тухватуллин (народный артист РТ, работал в театре им. Камала с 1987 по 2007 год и вернулся в 2017 году – прим. Т-и) пришел, когда Миша болел (Михаил Галицкий – заслуженный артист России, народный артист Татарстана, в театре им. Качалова с 1992 года – прим. Т-и). Он его заменил. Хороший артист, он мне нравится. Я бы с удовольствием взял его, но он артист татарского театра, в нем кровь своего народа. Он мне говорит: «Я не могу!»

А если из другого города переманить?

– Из другого города человека такого возраста переманить трудно. Это жилье и т. д. Но я думаю на эту тему.

Продолжаем говорить о звездах. В Буинске я снимал интервью с Сергеем Безруковым, когда он приезжал на II Международный фестиваль «Буа: Пространство диалога». Там же весь город, все окрестности приехали смотреть на него.

– У нас на спектакль «Дядя Ваня» (на первом Качаловском фестивале вахтанговцы показали спектакль «Дядя Ваня» А.П. Чехова в постановке Римаса Туминаса – прим. Т-и) тоже все приехали, битком все было забито, висели на люстрах, вице-премьеры билеты покупали (смеется – прим. Т-и). Это прекрасный театр, прекрасные артисты. Но для нас это гости, я не называю их гастролерами. Это гости, которые приехали на фестиваль со спектаклем, поставленным Римасом Туминасом. Человеком, который близок мне по эстетике. Я люблю этот театр, принимаю его. В нем играют звезды, но это не просто звезды сериалов, а настоящие звезды.

Тут у нас приезжал спектакль Ленсовета «Город. Женитьба. Гоголь» Бутусова, и там Ковальчук играет. Я все спрашивал: какие звезды? А Ковальчук действительно хорошая актриса, сейчас смотрю ее по телевизору, она ведь с экранов не сходит. Теперь я понял, кто такая Ковальчук.

Итоги Качаловского фестиваля и тренды развития репертуарного театра

Давайте о фестивале, Александр Яковлевич. Смотрите, первый Качаловский фестиваль прошел в октябре-ноябре. Еще свежи эти ощущения и впечатления. Как вам фестиваль?

– Я считаю, что мы победили. В наших условиях было очень трудно это организовать, всех собрать. Мы выбрали правильную форму, провели фестиваль в течение месяца между октябрем и ноябрем.

К нам привезли спектакль Бутусова (режиссер Юрий Бутусов, шесть лет проработал в театре им. Ленсовета – прим. Т-и), спектакль Бычкова (Михаил Бычков – основатель, режиссер и худрук Воронежского камерного театра – прим. Т-и). Это все «золотомасочники». Привезли спектакль Левы Эренбурга (Лев Борисович Эренбург – режиссер, худрук «Небольшого драматического театра» – прим. Т-и), закончили спектаклем Туминаса. В середине мы сыграли наш спектакль «Бег». Так что это такой достаточно интересный контекст.

Также провели офф-программу. Бутусов же там [в театре им. Ленсовета] уже не работает, но он приехал к нам в Казань, встречался здесь со студентами. С ними также встречался Бычков. Крок (Кирилл Крок – директор театра им. Вахтангова – прим. Т-и) провел мероприятие для директоров наших театров. Это серьезное, хорошее дело, которое полезно для нашей республики. Я просто хочу, чтобы они понимали, как и куда должен развиваться театр.

Продолжение будет? Будет следующий фестиваль?

– Будет-будет. Властям тоже понравилось, они даже деньги предложили. Я уже хотел провести второй фестиваль в июле, но так сразу, так быстро нельзя. Хотим делать раз в два года, это было бы правильно. Лучше мы в Год театра сделаем то, о чем я сказал. Приедут наши гости, они ведь абы куда не ездят. Чтобы проверить возможность привезти к нам спектакли, уже приезжал их главный художник, специалисты по свету, по звуку. Для них это очень важно.

На ваш спектакль «Лес» по пьесе А.Н. Островского в постановке режиссера из Санкт-Петербурга Игоря Коняева была какая-то неоднозначная реакция у публики, я слышал отзывы. В связи с чем? Это авторский взгляд?

– Это не мой взгляд, я смотрю по-другому. Это несколько экстравагантнее, чем мне бы хотелось. Но я же не могу влезать в спектакль другого режиссера. Он взрослый человек, лауреат «Золотой маски», Госпремии, ученик Льва Додина. Да, он любит такой театр, яркий, красивый. Кому-то кажется, что это более современно, чем им бы хотелось. Посмотрим, как дальше будет. По-моему, сыграли четыре или пять спектаклей. Залы полны, места проданы, а дальше будет видно.

Об опыте москвичей: Театр нельзя совсем «оголять» перед зрителем

Был директор Вахтанговского театра, проводил, как вы рассказали, мастер-класс. Я тоже почитал отзывы. Он сегодня говорит о максимальной открытости, присутствии в соцсетях, о проникновении в среду, в которой сегодня находится молодежь. Если раньше мы общались в кафе, то они сейчас общаются в чатах. То есть артисты должны быть обучены подавать себя в различных сегментах и целевых аудиториях. Как с этим обстоят дела в вашем театре? Представлены ли в Инстаграме вы или ваши актеры?

– Я – нет. Я умею по телефону звонить и посылать сообщения. Но у меня есть помощники, у которых все это есть. У меня есть замдиректора по зрителю, по PR. Они этим занимаются. С Кроком я тоже не во всем согласен. Я считаю, что в театре должно оставаться что-то такое, что должно быть тайной, не все должно быть показано. Мы уже год-два назад водили экскурсии по театру, мы все это делали. Зрители ходили, записывались заранее, скандалили, ругались, если не попадали.

Мы сделали не так, как все: у нас водил зрителей Илья, водила Светлана Геннадьевна, Михаил Галицкий, Геннадий Прытков, Марат Голубев, Диляра водила, молодежь наша. Они все показали свой театр.

Сейчас, в феврале, мы запустим музей. Это очень серьезное и важное дело и, как оказалось, очень трудное. Это кому-то со стороны кажется, что легко. Если брать стенд и на него булавочкой прикалывать – это да. Но я хочу, чтобы все было сделано фирменно и качественно, поскольку я перфекционист. Нужно довести его до хорошего уровня. Будет работать музей, будем экскурсии проводить.

О работе с молодежью: они ничего не читают, но на спектаклях плачут

Как вы работаете на молодежь? Это же потенциальные посетители театра?

– Молодежь у меня в зале каждый день. Вы думаете, у меня пенсионеры, что ли? Нет! Вчера играли спектакль «Глумов» Островского. Был полный зал молодежи.

Школьники?

– И школьники, и студенты, 400 с чем-то билетов было продано. Не битком, но 400 при 500 местах – это хорошо. Плюс там были приглашенные инвалиды – мы оставляем специально для них места. Декада же идет – они просят, заявок мешок, поэтому мы их пускаем. И так каждый день. Я не могу сказать, что ко мне ветераны партии приходят.

Молодежь приходит на «Глумова», на «Трехгрошовую оперу», «Пиковую даму» или «Вишневый сад», некоторые плачут. То есть молодежь ничего не читает, а в театре плачут. Мы были в частной школе на встрече, одна девочка призналась: «Я плакала». Она плакала из-за того, что сад продали, понимаете?

Какова степень работы народного образования? Это все трудно. Проникаем в сети, не чураемся этого. Мы постоянно в сетях показываем и дни рождения наших артистов, и наши события, с гастролей тут же все выкладываем.

Вы считаете, что некая интимность должна сохраняться?

– Конечно. Если кто-то поженился – это нормально, а кто к кому ушел – я не хочу об этом разговаривать. Мне неловко. Не потому что я такой чистоплюй, а потому что если человек ушел, то пусть он спокойно уйдет, захочет – выложит где хочет.

В далеком 1995 году я познакомился с вами, переступил порог театра и снимал несколько сюжетов для «Эфира», делал программы по вашим новым премьерам – в том году вы запустили три премьеры как новый молодой режиссер. 23 года прошло. Что поменялось?

– Я не поменялся. Как я относился к театру, так и отношусь. И тогда, и сейчас он был для меня жизнью, для меня было важно, чтобы пьеса была настоящая, чтобы литература была настоящая, высокая, чтобы она не была пошлятиной, не была бормотухой, чтобы абы что брали, «Ботинки на толстой подошве» я не ставлю, на потребу я не делаю.

«Роковые яйца» идут в нашем театре 23 года, «Пиковая дама» – лет 18, премьера была во Франции. И будем пока держать – нет смысла выбрасывать, жалко. То, что придумано, что сделано хорошо и красиво, я считаю, нельзя выбросить.

Места и эпохи меняются, потребности зрителя – нет

Как поменялся зритель? Вы же чувствуете дыхание зала.

– Поразительная вещь – где бы мы ни были, зритель такой же. Он так же любит, так же ненавидит, так же ревнует и завидует. Человек в принципе не меняется. Есть, конечно, прогресс – появились гаджеты. Но в прогрессе есть и много не очень хорошего для духовной составляющей человека. Но сам человек остается прежним.

Сейчас я был в Китае. В Пекине ведущий артист проводил мой мастер-класс. Я говорил, что я строю театр радости. Я понимаю, что жизнь ведет к смерти, но человек, который пришел в зрительный зал, для меня априори дорогой человек, и я хочу ему выплеснуть каплю надежды, веры во что-то замечательное.

Ведь это же прекрасно, когда рождаются дети, когда рождаются внуки. У меня внук родился – я поэтому на такой волне! Он позавчера перевернулся. Тем более он тоже Александр. Мне когда плохо, я открываю телефон, вижу, как он там начинает разговаривать, – все, я понимаю, что я прав.

Что ж я буду постмодернизмом долбить людей? Недавно посмотрел по телевизору что-то современное. Ничего против не имею, я считаю, что все должно расцветать.

Разумное, доброе, вечное – вы это проповедуете?

– Я считаю, что театр должен быть разный, я верю в такой театр, и он доказывает это. Иначе ко мне люди не пойдут. Можно сказать, что Славутский заставляет людей из-под палки приходить, но они приходят сами, ногами голосуют. У нас работает сайт, электронные кассы, наши кассы. Я не сбрасываю все в одно, а разделяю – процентов по 30 везде идут продажи.

Трудно с самим собой конкурировать. Каждый год нужно придумывать, куда дальше двигаться, а это самое трудное. С кем-то конкурировать просто, а с самим собой как? 62 миллиона мы заработали – это хорошо, и зарплата у артистов тоже вполне пристойная. Но дальше должно быть еще лучше.

Я в бытность студенчества пересмотрел почти все спектакли великих режиссеров, которые на конец 80-х годов, в том числе додинские спектакли – «Повелитель мух» и все-все-все. Недавно был на спектакле Додина и с ужасом поймал себя на мысли, что я засыпаю и не могу ловить эмоции, переключиться с ритма нашей жизни. Мимо нас проходят тысячи сообщений в течение дня. Я не могу выдохнуть и расслабиться. Как вы добираетесь до зрителей, которые тоже живут в этом ускоренном мире?

– Для меня важно, чтобы зритель в зале смеялся, плакал и не оставался равнодушным. Конечно, для этого есть множество моментов – музыка, пластика, жанр. Например, мелодрама – это достойный жанр, это не стыдно.

Простые люди, они любят, ревнуют, ненавидят. Меня это интересует. Я не иду на потребу. Ну пускай зрители будут не бог весть какого интеллектуального уровня, но я должен сделать спектакль так, чтобы он был для них понятен. Или сделать спектакль, который никто не смотрит, и сказать – они дураки? Там какой-то режиссер обозвал зрителей дебилами – неправильно это.

Человек вне политики – нонсенс

Вы пошли в депутаты Госсовета РТ, по сути в политику. Зачем вам это?

– Во-первых, мне предложили, потому что ушел Туфан Минуллин. Он занимал это место, это был настоящий борец за сохранение культурных традиций, интересов театра. Поэтому когда мне предложили, то я решил, что могу что-то сделать. Я не тот человек, который может сказать – я политикой не занимаюсь. Я считаю, что человек вне политики быть не может. Как я могу быть вне политики, если у меня есть определенная точка зрения? Это моя жизненная позиция, есть же другая позиция.

Я не видел спектаклей про «Единую Россию» у вас.

– Про «Единую Россию» я не ставил никогда.

Вы занимаетесь политикой как художник?

– Как художник я занимаюсь политикой каждодневно. Все мои спектакли – это политика. А как же иначе? Нравственность, взгляд на жизнь – это и есть политика. Это момент воздействия. Я далек от мысли, что я перевоспитал весь зал и всех людей, но я им навязываю тот взгляд, которым сам обладаю. Поэтому тут очень просто.

Я не член «Единой России». Я один спектакль – «Любовь Яровую» единственный раз поставил, так и то я сделал спектакль о любви, которую раздавила идеология. Это был очень красивый спектакль в Забайкалье.

Вам как депутату удалось изменить какие-то законы? Что удалось сделать, чтобы творческим людям жилось легче, лучше?

– Мы занимались законом о театре, создали его. Он далек от совершенства, потому что наше законодательство не готово в полной мере сделать то, что нужно было для театра.

Вы так и бегаете, покупаете шторы через аукцион, да?

– Как-то мы обходимся.

Как, законы обходите?

– Я ничего не обхожу.

О скандальных «посадках»: работаем по одним законам, но результаты – разные

Когда идут скандалы вокруг посадок наших деятелей культуры, которые что-то где-то там делают с театральными фондами, то это просто незнание законов? Или воровство банальное?

– Я знаю Кирилла Серебренникова, он ко мне в Ростове-на-Дону приходил, с серьгой, с ногой на ногу, просил постановку. Я не дал. Мы с ним в хороших отношениях были до того, как его посадили. Я хотел привезти его спектакль. Я хорошо знаю Юру Итина (экс-гендиректор «Седьмой студии») – мы организовывали первый гитисовский курс, он был потом директором ярославского театра Волкова. Я знаю хорошо Лешу Малобродского (бывший гендиректор «Гоголь-центра), он ко мне приезжал, смотрел спектакли, будучи молодым критиком. Я их всех хорошо знаю.

Как вы относитесь к такому?

– Я к ним отношусь хорошо, но я не могу сказать, что они не украли. Как я могу знать это? Я не стоял рядом. Если они говорят, что украли, потому что плохие законы, то извините, вы же эти законы знали? Взрослые грамотные люди. Я считаю, что все эти крики и вопли только ухудшают, только раздражают ту же самую власть. Наверное, надо было помочь им, нужны какие-то адвокаты грамотные. Но я работаю с теми же самыми законами, у меня те же деньги, я делаю те же самые спектакли, но я не позволяю себе.

Ну не могу позволить себе то, что я не могу. Давайте я возьму деньги и скажу, что законы ваши – г…, а я такой талантливый и честный. Никто не говорит, что он не талантливый.

О работе с труппой: мои двери открыты всегда и для всех
Вы уже сказали сегодня, что ваша семья – это театр. Как ваши артисты себя ощущают? Сколько денег они получают?

– Средняя зарплата – 54–55 тысяч рублей у нас. Это не маленькая зарплата.

У прим?

– Нет, это средняя зарплата. У них почти 55 машин стоит во дворе, купили себе. Их после спектаклей развозят два автобуса, в два маршрута. Я не купил их на театральные деньги, мне подарил президент на открытие, на фестивали. Я живу в 1,5 км от театра, а людей развозят. Всем дали жилье, после Универсиады была возможность по соципотеке.

Сколько вообще у вас человек в труппе?

– Сейчас 45 плюс музыканты. Музыкантов человек десять, они все с консерваторским образованием работают, мы им инструменты купили.

То есть у коллектива таких бытовых вопросов нет? Помните, в том же 1995 году жили в этом общежитии, которое благополучно сгорело?

– Сейчас у нас есть общежитие – квартира в 6 комнат, я за нее плачу городу деньги. Мы договорились, это все на законных основаниях.

Вы ощущаете свою нужность? Коллектив ощущает?

– Ощущаю. Обратили внимание, какой у меня кабинет – огромный, красивый. Но у меня нет секретаря, у меня открыты двери. Ко мне можно зайти в любой момент, сейчас только дверь прикрыли для записи. Ко мне можно прийти всегда, в любое время любому человеку.

Единственное, что сейчас хочется, чтобы дал Бог сил, здоровья.

Какие у вас пожеланию к наступающему году – Году театра?

– Желаю только одного – мира, здоровья, любви, чтобы было больше справедливости в жизни. Я иногда смотрю сериалы, и все жду, что добрые люди победят. Не знаю, маразм это старческий или что. Но трогает, что такой сентиментальный человек стал. Хотя думаю, что я такой и был всегда.

Большое спасибо за интервью.

В одной из самых известных театральных семей Ильи и Елены Славутских недавно родился сын, которого назвали Александром. О том, почему его начали воспитывать в первый день жизни и какие ещё правила есть в их доме, узнал «АиФ-Казань».

У актёра, режиссёра, фото­графа Ильи Славутского в этом году появилось новое почётное звание. «Я отец со стажем четыре месяца», - гордо говорит он.  

Приближающийся Новый год одна из самых известных театральных семей республики впервые отметит с маленьким сыном и внуком Александром Ильичом. Дедушка, тоже Александр (худрук театра им. Качалова Александр Яковлевич Славутский. - Прим. авт.), подготовил для него красно-белый новогодний костюм - леденца.

О воспитании детей и традициях в их семье Илья Славутский рассказал «АиФ-Казань».

Работа в радость

Наш разговор о семейных традициях опять-таки выливается в разговор о театре. (Улыбается.) Наверное, со стороны это выглядит странно. Но так случилось, что вся моя семья - театральная (мама и жена – актрисы Светлана Романова и Елена Ряшина. - Прим. авт.). Мы полностью погружены в свою профессию. А иначе как и зачем жить, если не в радость себе, не доставляя её другим? Для нас таким любимым делом является театр.  

Не понимаю коллег, которые устают от работы. Мне не нужно отдыхать от моей профессии.

Отыграв большой спектакль, мы с Еленой и дома продолжаем обсуждать постановку, театральные планы, мысли, идеи. Это отнюдь не означает, что наша семья не занимается бытом, мы не ходим в магазины. Очень даже любим это делать… Но в голове постоянно идёт разработка замыслов. Вот сейчас параллельно с работой в театре я хочу запустить новый фотопроект. Но о своих идеях заранее объявлять не люблю. Странная вещь: как только красиво сформулирую свой замысел и произнесу, сразу теряю интерес к тому, чтобы это делать.

Чувство меры

На мой взгляд, сейчас масса глупых заблуждений вокруг. Все как с ума сошли: пропадают в спортзалах, твердят о правильном питании или вовсе ничего не едят. Думаю, ни спорт, ни диеты - ничто не должно доходить до фанатизма. В нашей семье принято ценить чувство меры. Что такое талант? Это чувство меры. Оно должно быть во всём – в семье, в работе и в питании тоже.

Мы любим вкусно покушать. Но это прежде всего означает, что все в семье умеют хорошо готовить. Такая у нас традиция. Правда, у меня кулинарные озарения случаются редко. А вот моя жена мастерски придумывает забавные блюда: крестьянские супы, тушит куриные желудочки с картошечкой, с цветной капустой.

На Новый год традиционно готовим жареного гуся с яблоками. Его я покупаю на базаре сам. Вначале хожу, беседую с людьми, которые продают птицу, чтобы они с любовью выбрали хорошего гуся. И ни разу ещё меня не обманули.

Победить, не теряя лица

Как ребёнок, радуюсь, когда нахожу в гримёрной приготовленные мамой бутерброды. Она заботится обо мне, и это большое счастье. В нашей семье принято заботиться друг о друге, но не баловать.  Думаю, это и есть любовь. Она требует ограничений, иногда жёсткости, строгости. У меня в детстве всего этого было много. Никогда не позволяли кричать в каком-то общественном месте. Всегда было сказано: здесь нельзя шуметь, войдя в помещение, надо первым здороваться.

Мы все с вами победители, потому что наши предки – начиная с первобытных времён - выиграли в борьбе за существование, не погибли в огне революций и войн. Но выживать можно по-разному. Кто-то перегрызает другим глотки, а кто-то, наоборот, организовывает всех на хорошее дело. Это разные победы. Мне предпочтительнее та, когда человек остаётся человеком, отдаёт, а не берёт. Растолкать всех в очереди и пролезть – это не победа, а потеря человеческого лица.

Замечаю иногда, как в самолёте ребёнок откровенно хулиганит, орёт, и ужасно, что родители и не пытаются его остановить, ему никто не объясняет, что он здесь не один. Кто потом из него вырастет?  Тот, кто хамит на дороге, не пропускает пешеходов, подвергая опасности жизнь других людей… Но этот хам не из космоса же пришёл. У него была семья. Значит, такое «воспитание» повторялось из рода в род.

Воля и успех

Как я понял, что Елена – мой человек? «Тайна сия велика есть». В любви, как в творчестве, невозможно всё просчитать до конца. Кажется, что Елена умеет всё. Она умная, волевая, знает, как с платёжками обращаться, а я нет. Если серьёзно, то она источник энергии.
Удивительно, но только женщина может сразу знать, как надо растить ребёнка. Берёт его на руки и не боится. Я в этот момент чуть не в обморок падал, казалось, что мой сын - хрустальное создание. А женщина всё делает как само собой разумеющееся, хотя её не учили этому нигде. Это вызывает трепет и преклонение. Елена успевает и Александра Ильича воспитывать, и вести дом, и играть на сцене. Точно так же всё на свете успевает моя мама Светлана Геннадьевна.

Тараканище и Винни пух

Александру Ильичу всего 4 месяца, но это уже маленький человек со своим характером. Очень серьёзный, собранный и одновременно радостный. Некоторые родители едва ли не до года не разговаривают с ребёнком: «Да он же маленький!». Уверен, они ошибаются. Алек в свой первый день в роддоме уже слушал мелодию и дирижировал ручками. У него есть свой вкус: мультики с Винни Пухом нравятся, а смешарики – нет.  

В нашей семье огромная биб­лиотека, множество художественных альбомов – собраний работ лучших художников мира. Сейчас перечитываю детские книжки, потому что скоро предстоит читать их Александру Ильичу. «Тараканище» Чуковского – великая литература. Гениальное произведение о диктатуре, о том, как страх, желание спокойной жизни приводит к тому, что начинает руководить ничтожество – тараканище, и все его боятся.

Сверлить, строгать

Когда меня спросили: «Вы что, умеете гвозди забивать?!», я обиделся. Наша семья занимается творчеством, но при этом мы очень конкретные люди. Никаких помощниц по хозяйству, домработниц у нас нет. Это тоже традиция. Хотелось бы, конечно, иметь замок с садовником, но нет таких возможностей. (Улыбается.)

Я стараюсь помогать жене изо всех сил. Очень хорошо мою посуду и плиту – нет равных мне в этом. Сверлить, строгать, менять краны меня научил отец. И я эти навыки должен будут передать своему сыну. А если я захочу что-то новое освоить, без проблем разберусь. Для меня это удовольствие. Так что дома всё висит не то что на гвоздях, а на крепчайших шурупах – их танком не оторвёшь. Такой у нас запас прочности везде.

Почти сразу после завершения Качаловского фестиваля в главном русском театре республики новое событие — премьера спектакля «Лес» по пьесе А.Н. Островского в постановке режиссера из Санкт-Петербурга Игоря Коняева. Подробности — в материале «Реального времени».

Не совсем Мейерхольд

Когда Игорь Коняев начал репетировать в Качаловском театре «Лес» Островского — одну из самых сложных по структуре пьес драматурга, в воздухе витало сравнение со знаменитой постановкой Всеволода Мейерхольда, премьера которой состоялась в 1924 году. Такой прогноз был вполне оправдан, потому что, судя по предыдущей постановке Коняева на казанской сцене, а это было «Укрощение строптивой» Шекспира, режиссер явно тяготеет к яркой, зрелищной форме и для него некоторая доля эклектики в спектакле — это не проявление плохого вкуса, а художественный прием.

Но нет. Со спектаклем Всеволода Эмильевича параллелей практически нет, да и просто есть смысловые расхождения. Главной героиней «Леса» у Мейерхольда была Аксюша, которую играла Зинаида Райх, смысл спектакля был в революционном бунте героини против «классово чуждой» помещицы Гурмыжской. Именно такой спектакль был возможен и нужен в первое десятилетие новой власти.

Спектакль Коняева иной. Его главный герой — трагик Несчастливцев (Илья Славутский), и это постановка о нежности, любви и благородстве людей театра, столь любимых и уважаемых самим Островским, не случайно актеры — частые персонажи его пьес. И, словно в благодарность актерам, режиссер так выстраивает каждый образ в спектакле, дает такую возможность радостно импровизировать, что эта актерская свобода как будто льется в зал.

«Лес» — это своего рода гимн артистам, с которыми в то время, когда писалась пьеса, можно было не здороваться на улице, даже будучи знакомыми с ними, и которых порой хоронили за кладбищенской оградой. Но люди эти привносили в российскую жизнь подлинные чувства, они зажигали сердца зрителей и, являясь лицедеями, могли сохранить в своих душах кристальную чистоту и искренность. Таков Геннадий Несчастливцев в качаловском спектакле.

Коняев словно выстраивает театр в театре. Действие начинается в зрительном зале при закрытом занавесе, когда появляется лакей Карп (очень достойная работа Геннадия Прыткова). Начать спектакль при закрытом занавесе и присвоить спектаклю пространство зрительного зала — прием, конечно, не новый, но в данном случае он точно работает.

Мы, сидящие в зале, не просто зрители, но и некотором роде публика тех спектаклей, что будут разыгрывать друг перед другом персонажи постановки. То есть в «Лесе» по Коняеву есть Артисты, благородные персонажи, пусть и маргинализированные, а есть комедианты, хотя они вроде бы и принадлежат к первому сословию. Внешнее и социальное не совпадает с внутренней сущностью.

Сценография «Леса» (ее автор главный художник театра Александр Патраков) лаконична и условна — две зеленые (лес же!) раздвигающиеся конструкции со ступеньками, свисающие с потолка перевернутые елки. Сцену тоже обрамляет некий условный «занавес». Позже возникнут элементы площадного театра — голубая ткань, символизирующая водную гладь, когда помещица Гурмыжская (Светлана Романова) удит рыбу, лодка на колесиках, бутафорские тарелки с яствами. Костюмы персонажей (художник по костюмам Ирина Цветкова) тоже суперусловны и где-то даже нарочито на грани китча. Но опять-таки этот китч запланирован режиссером, это художественный ход, и в этом есть элемент игры.

Это не касается трех персонажей: Аксюши (Славяна Кощеева), ее возлюбленного Петра (Александр Малинин) — их любовная история не игра, там все всерьез, и Несчастливцева, его костюмы просто театральны, ведь перед нами трагик, человек театра как-никак. Он должен быть одет ярко и необычно.

Акт первый: все это было бы смешно

В «Лесе» Коняева выстроены очень сложные стилистические конструкции. Любовная линия Аксюши и Петра словно восходит к народной комедии, лубку, где все страдания вроде бы всерьез, но некоторым образом преувеличено театральны. Линия Гурмыжской и Буланова (Алексей Захаров) и примыкающие к ней персонажи Восьмибратов (Михаил Галицкий), Улита (Эльза Фардеева), Бодаев (Илья Скрябин) и Милонов (Виктор Шестаков) — это сатира резкая, злая, переходящая в гротеск.

И, наконец, два как бы стоящих особняком персонажа — Геннадий Несчастливцев и Аркадий Счастливцев (Марат Голубев). Илья Славутский — Несчастливцев — это возвышенный романтизм, приправленный толикой иронии и горечи. Трагик Несчастливцев в седом парике и цилиндре появляется в первом акте под зловещую музыку и в клубах дыма, как некий персонаж из фильмов фэнтези. Но есть в нем какое-то внутреннее благородство, какая-то боль. Марат Голубев — Счастливцев — это комичность со слезами на глазах.

Первый акт «Леса» — буйство режиссерских придумок, неожиданных, иногда на грани фола, ходов, гэгов, разностильной музыки, опять-таки нарочито эклектичной (сказывается пребывание постановщика в Театре оперетты в качестве главного режиссера), все это в диапазоне от Баха, Бетховена до Верки Сердючки. У Островского масса остроумных реплик и ситуаций, и все они укрупняются и подаются выпукло и смешно.
Первое появление Гурмыжской — уже шок. Стихия игры, буффа, в которые Светлана Романова вовлекает и партнеров, и зрителей, где филигранно отточены все реплики, где есть и сарказм по отношению к играемому персонажу и даже некое сострадание. Романова-Гурмыжская в рыжем парике, с наклеенными ресницами — это клоунесса, то есть высшее проявление актерства, когда есть свобода и есть божественная органичность.

Акт второй: когда бы не было так грустно

Атмосфера игры, импровизации повторяется и во втором акте. Но что-то неуловимо меняется в спектакле. Дело идет к развязке, когда маски будут сорваны. Буланов начинает руководить домом, Гурмыжская перестает играть по отношению к Аксюше заботливую родственницу, обматывая ей шею длинной косой как удавкой — выразительный жест, Счастливцев между делом «сдает» Несчастливцева.

Несчастливцев-Славутский из той породы актеров, когда маска как бы становится лицом, играя на сцене, он не может перестать играть и в жизни, поэтому речи его выспренно-театральны. Но как-то подспудно возникает ощущение, что, играя в жизни, этот действительно не очень удачливый, видевший множество тяжелого в жизни человек просто скрывает за маской свое подлинное лицо — доброе и искреннее. Похоже, что он считает это слабостью.

Его порыв отдать последние деньги Аксюше на приданое и таким образом устроить жизнь и ее, и Петра, — это естественное для него состояние. И когда два сноба — Милонов и Бодаев (респект за чистоту стиля и Шестакову, и особенно Скрябину) отказываются пожать трагику руку, он просто этого не замечает. Он выше этих обитателей «леса», дремучего и темного.

Действительно, «лес» вокруг. И слуги Гурмыжской ходят то и дело в костюмах медведей, и обитатели его подобны диким зверям, которые могут загрызть ближнего — как Восьмибратов дурачит Гурмыжскую при купле-продаже, как Буланов скоро отстранит помещицу от дел и сам завладеет капиталами. «Все промотает», — бросает вслед Буланову Бодаев, и мы не сомневаемся, что он прав. Темная чащоба, куда не проникает свет милосердия. Какая уж тут комедия… Наш сарказм по отношению одних персонажей сменяются состраданием к другим. Даже к Гурмыжской, которая сама загнала себя в эту ситуацию.

Выбираются из «леса» четверо — Аксюша, Петр, Счастливцев и Несчастливцев. Выбираются с помощью последнего. Который пойдет из Вологды в Керчь, а потом из Керчи в Вологду. Туда, где оскорбленному есть чувству уголок. Несчастливцев, каким играет его Илья Славутский, выдержит. У него есть Театр, иллюзорный мир, эта кафедра, «с которой можно много сказать миру добра». Иногда иллюзия бывает реальнее правды и человечнее ее.